На ринге боксеры второго полусреднего веса. В красном углу – кандидат в мастера спорта Александр Полуянов, Харьков.
Папа вышел из угла, раскланялся и снова повернулся к дяде Вите. В зале раздались редкие хлопки. Потом захлопали сильнее, в толпе, стоявшей в проходе к синему углу, произошло движение, Карташов вышел со своим секундантом и, пригнувшись под канатом, вошел в ринг.
– В синем углу, – объявил судья, – мастер спорта Сергей Карташов, Донецк.
Ему хлопали долго. Карташов поклонился несколько раз и улыбнулся, обнажая капу. Рефери проверил его бандаж, перчатки и перешел в папин угол. Потом он вышел на середину, развел руки, папа и Карташов подошли к нему с разных сторон, он сказал формулу боя, и папа слушал, наклонив голову.
Когда они разошлись по углам, дядя Витя дал папе сполоснуть рот и вложил капу. Он что-то говорил папе, но я не разбирал слов и думал, что не уйди от нас мама, не надо было бы нам сюда ехать.
Рефери снова вышел на середину ринга. Повернувшись к папиному углу, он спросил:
– Красный угол, боксер готов?
И дядя Витя поднял руку. Рефери повернулся и спросил:
– Синий угол, боксер готов?
И когда секундант Карташова кивнул, повернулся лицом к судейскому столу и объявил главному судье соревнований:
– Боксеры готовы!
Прозвучал гонг, папа повернулся и быстро вышел в центр ринга. Карташов пошел ему навстречу. Рефери провел между ними рукой, сказал:
– Бокс! – и отскочил в сторону.
Они сошлись в самой середине ринга, там, где свет был особенно ярким. Карташов провел несколько быстрых ударов левой, папа защитился и пошел вокруг него по рингу. Он перемещался в столбе света, и левая у него работала будто автоматически. Казалось, он не бьет, а неуловимым движением достает Карташова по корпусу или в голову. В зале была такая тишина, что отчетливо слышался шум дождя на улице. Папа шел вокруг Карташова по рингу, и когда Карташов сближался с ним, папа резко двигался в сторону и, чуть наклонившись, доставал его левой по корпусу. Папина перчатка скользила у Карташова между локтей, Карташов отходил назад, и папа шел ему за левую руку. От сильного света все цвета в ринге казались блеклыми, и у папы было очень смуглое лицо, на котором резко выделялась белая полоска капы. Создавалось впечатление, что он не дрался, а давал урок работы левой, и все сидели не шевелясь, боясь пропустить хоть одно движение. Когда Карташов пробовал ворваться к папе, чтобы ударить со средней дистанции, папа приподнимался на носках и, отступая, наносил несколько быстрых ударов; издалека казалось, что он не бьет, а едва касается перчатками головы, но я-то знал, что это не так. Там, в ринге, всё было иначе, но со стороны это выглядело очень красиво.
Я смотрел, как папа работает, и переставал слышать, что делается рядом, иногда мне казалось, что вокруг никого, я сижу один, и высокие папины боксерки медленно отделяются от пола. Он двигается медленно и плавно, как в воде;
