и ослабел внутри нее, девушку охватила волна нежного сострадания.
– Милый, – зашептала она, – все хорошо, милый, все хорошо…
И погладила курчавые волосы на его затылке.
Через какое-то время, когда эмоции немного схлынули, Сантэн осознала, что за те краткие минуты простого действия, совершенного ими вместе, в ней самой что-то безвозвратно изменилось. Мужчина в ее объятиях был физически сильнее, чем она, но казался ей ребенком, сонным ребенком, когда прижимался к ней. Она чувствовала себя мудрее и энергичнее, как будто ее жизнь вплоть до этого момента проходила бесцельно, не имела четкого направления, а теперь она поймала попутный ветер и, как большой корабль, двигалась наконец уверенно и прямо.
– Проснись, Майкл! – Она тихонько подтолкнула его, и он что-то пробормотал и пошевелился. – Не спи… поговори со мной!
– О чем?
– О чем угодно. Расскажи об Африке. Расскажи, как мы вместе поедем в Африку.
– Я уже рассказывал…
– Еще раз расскажи. Я хочу снова все услышать.
Лежа рядом с ним, девушка жадно слушала, задавая вопросы, когда Майкл сбивался.
– Расскажи о твоем отце. Ты не говорил, какой он.
Они проговорили всю ночь, уютно устроившись в коконе серых одеял.
А потом, слишком скоро для них обоих, орудия вдоль хребта заговорили в смертельном хоре, и Сантэн в отчаянии обняла Майкла.
– Ох, Майкл, я не хочу уходить!
Но потом отодвинулась, села и начала одеваться и застегивать пуговки.
– Это было самым прекрасным, что только случалось со мной в жизни, – прошептал Майкл, наблюдая за ней.
В свете фонаря и вспышках орудийного огня глаза Сантэн выглядели огромными, когда она снова повернулась к нему.
– Мы ведь уедем в Африку, да, Майкл?
– Обещаю.
– И наш с тобой сын будет купаться в солнечном свете, и мы будем жить счастливо, как в сказках, ведь так, Майкл?
Они пробежали по низинке рядом, прячась под шалью Сантэн, и у самых конюшен поцеловались со сдержанной страстью. Наконец Сантэн разорвала объятия и ускользнула через мощеный двор.
Она не обернулась, дойдя до кухонной двери, а просто исчезла в огромном темном доме, оставив Майкла в одиночестве и в невыразимой грусти, хотя ему следовало быть переполненным радостью.
Биггс стоял у койки и нежно смотрел на спящего Майкла. Старший сын Биггса, погибший в окопах у Ипра год назад, был бы сейчас такого же возраста. Майкл выглядел таким измученным, бледным и изможденным, что Биггсу пришлось собрать всю свою решимость, чтобы коснуться его плеча и разбудить.
– Который час, Биггс? – Майкл сонно сел.
– Уже поздно, сэр, солнце светит… но мы не летаем, мы все еще отстранены, сэр.
И тут случилось нечто странное. Майкл усмехнулся, и это была бессмысленная, идиотская усмешка, какой Биггс
