сколь серьезно относились люди к своей «присяге на верность», данной моей персоне, показывают большое количество дезертиров и упомянутая выше кража лошадей.
Итак, в первые недели этих постоянных перемен, настолько сильно вредивших процессу обучения, так что я даже прекратил его, можно было брать с собой только тех, кто уже служил в кавалерии. Значительную часть надо было еще сначала научить верховой езде; для упражнений в езде с пикой не хватило времени, поэтому их и не брали. В пулеметном взводе были только старые пулеметчики. Их являлось так много, что я смог ставить стрелками унтер-офицеров, которые уже командовали на фронте взводами.
Так как при продолжающихся переменах было невозможно познакомиться с каждым человеком в отдельности, я предоставил взводам некоторую самостоятельность. Командиры были ответственны за обучение и внешний вид и людей, и лошадей.
Спустя примерно три недели обучения езде и упражнений во дворе казармы эскадрон почти ежедневно выезжал на учения на Темпельхофском поле. Эскадронные учения довоенного образца имели целью лишь укрепление дисциплины. Муштра верхом воспринималась куда менее остро, нежели при пехотных упражнениях. В конце февраля установилась прекраснейшая весенняя погода, так что учения драгун радовали и в этом отношении.
Особое удовлетворение доставляли случаи, когда на Темпельхофское поле нас сопровождал полковой оркестр с литаврами. Эскадрон в стальных шлемах, с полковым оркестром во главе тогда всякий раз производил сильное впечатление на берлинскую публику, которая уже привыкла видеть на улицах исключительно недисциплинированную солдатню. По тогдашним временам было почти что неслыханно, если днем отдельные взводы с карабинами на плечах, в сомкнутом строю, во главе с офицером шли маршем на стрельбы в Хазенхайде61.
Моя же голова была забита тем, что в отношении обмундирования и оснащения следовало выступить на фронте так же, как это было в 1914 г. После долгих блужданий туда-сюда удалось полностью обмундировать и оснастить весь эскадрон. Даже седла, чепраки и сбруя были совсем новые. Пулеметы вместе с повозками я приказал доставить с оружейной фабрики в Шпандау. Оба еще не бывали на поле боя, чтобы точно их пристрелять.
Что же касается личного состава, с начала марта я обучал его, чтобы в конце концов держать под контролем. В последние дни дезертирств уже не было. Все были готовы служить и исполняли свои обязанности без малейших затруднений. Для тогдашних времен и при таком смешанном составе это было что-то необыкновенное!
Сколь взбаламучен был личный состав, видно хотя бы из того, что у меня было двое солдат, которые еще незадолго до прихода ко мне, будучи спартакистами, штурмовали редакцию «Форвертс»62. С ними обоими у меня не было никаких проблем. С тех пор, как у нас на крагах были знаки различия, имевшиеся только у моего эскадрона, возник и своего рода здоровый дух товарищества. Солдаты были горды тем, что они – добровольцы,
Один из старейших берлинских парков.
Автор имеет в виду события 5–15 января 1919 г. в ходе неудачного восстания коммунистов (до 31 декабря 1918 г. – группа «Спартак») в Берлине.
