к большевикам избавиться так и не смог. И своим детям Кишковский передал по наследству и великую веру в Бога, и ненависть к большевикам.
В те годы в доме Кишковских в Виннице на всем чувствовался отпечаток мира белых. Их старшие дети один за другим связывали свою судьбу с НТС. К тому времени старший сын Александр закончил университет и жил с семьей в Варшаве. Он активно участвовал в деятельности Организации на одном из самых опасных ее участков, в так называемом закрытом отделе Вюрглера. Средний – Алеша – в свои двадцать лет за участие в том же НТС уже больше года сидел в Ровенской тюрьме гестапо»; судьба его оставалась неопределенной.
Позже, после войны, он эмигрировал в Австралию и стал там издателем русской эмигрантской газеты. Членами Организации были и оба зятя Кишковских – Юрий Пинковский и Николай Урбанский, и обе дочери – Раиса и Татьяна. Они до войны составляли семейное звено Организации.
Чету Пинковских на этот раз я в Виннице не застал – они еще оставались в Дубно, пытаясь хоть чем-нибудь облегчить судьбу попавшего в беду брата.
Николай Урбанский, хорошо теоретически подготовленный для политической работы, поддерживал связь с Широбоковым, руководителем представительства НТС в городе, и жил в своем прицерковном мирке вполне автономно, почти не имея контактов с окружающей средой.
Пинковские уехали в Германию, потом эмигрировали в США. А Урбанским пришлось задержаться в городе Стрий Львовской области из-за болезни только что родившегося у Татьяны ребенка. И судьба их оказалась драматичной…
А тогда, в 1943 году, атмосфера в семье Кишковских вполне соответствовала моему политическому настроению.
Бродить по улицам и в Виннице одному было опасно. Мужчины все, от мала до велика, отправлялись на службу, а мне приходилось отсиживаться дома, коротая время в женском обществе. Я понемногу отъедался после киевского голода, стесняясь своего неуемного аппетита, и подолгу засиживался с книгой в руках. У них было многое из того – для меня загадочного – мира эмиграции. Все становилось открытием: я раньше даже не подозревал о существовании большого пласта совсем другой, но тоже русской культуры.
Друзьями стали мне книги генерала Краснова (того самого атамана, которым у нас пугали детей!) с интригующим названием «От двуглавого орла к красному знамени» и братьев Солоневичей с их тайнами темного мира – советского ГУЛага. Насколько мне помнится, именно там же я впервые познакомился с Платоновым и Булгаковым.
В Киев мне представилась возможность возвратиться только в конце февраля 1943 года, когда наш недруг, военный комендант города, попал на фронт и «особые» прегрешения студентов постепенно забылись.
Родители нашли новый способ оградить меня и мою старшую сестру от попыток «хозяев города» отправить нас в Германию. Они нашли девочку, болеющую открытой формой туберкулеза, по фотографии в паспорте немного похожую на сестру, заплатили ей за представительство,
