обрисовал основу «Третьей силы» – именно такого политического направления, в поисках которого мы с друзьями так мучились в те дни.
Потом я проводил его до вокзала.
Никому из нашей семьи так и не пришлось больше встретиться с Александром. Иногда через общих знакомых он передавал мне привет и теплые слова поддержки. А я постоянно чувствовал его одобрение моим действиям; казалось, что он и издали постоянно следит за моей жизнью.
Потом, уже после войны, мне часто напоминали о нем разные чины КГБ. Особенно интересовалась им советская контрразведка. Много тяжелых часов было посвящено следователями Смерш его персоне и при следствии по моему «Делу».
Лишь недавно я узнал, что во время первого раскола в НТС Александр тоже вышел из Организации, вслед за бывшим ее председателем Байдалаковым, и эмигрировал со своей семьей в США. Преподавал там в частном университете… и ушел из жизни совсем молодым – в сорок девять лет. Умер он неожиданно для окружающих, тихо, будто уснул во время минутного отдыха.
Уже после «Великой бархатной революции» 1991 года в России, во время Конгресса соотечественников встретился я с его младшим братом Юрием, а тот познакомил меня с вдовой Александра – Соней. Она вышла второй раз замуж, и в их семье роль Александра стала забываться. Его место занял другой человек, мудрый в семейных делах и очень тактичный.
Я разыскал в Москве также их внучку. Она-то и пыталась помочь мне в розысках моих прежних друзей-товарищей.
По телефону и в письмах я иногда общался и с его сыном – священником Православной церкви в Америке, настоятелем храма под Нью-Йорком.
Перед отъездом из Киева тогда, в 1942 году, Александр Иванович дал мне адрес своего «коллеги», обосновавшегося в Киеве. Это оказался тот самый переводчик, который сопровождал рыжего коменданта города, когда разгоняли наш институт. Звали переводчика Николай Федорович Шитц.
В 1942‒1943 годах Николай Федорович жил на правах служащего немецкого руководства Киева в фешенебельном, тщательно охраняемом доме. В полуразрушенном городе со взорванными коммуникациями этот микрорайон был обеспечен по автономной линии и электричеством, и водой.
Мне хорошо запомнилась встреча с Шитцем.
Поразило в нем многое: и строгий регламент его встреч, и углубленная серьезность в отношении к делу, и уважительное отношение этого «взрослого», по моим меркам, весьма солидного человека ко мне – весьма юному будущему своему «коллеге».
И сам он был какой-то особенный, необычный. У нас таких людей просто не встречалось.
Он познакомил меня с условиями взаимоотношений членов Организации в Киеве именно в те дни. Счел своим долгом предупредить об огромном риске, об опасностях – а ими будет наполнена моя жизнь, если я решусь оказаться в рядах Организации.
Николай Федорович пообещал познакомить меня с товарищами, которым поручена работа с молодежью в городе. И очень просил ни
