молотком, хлебом и термосом положила в рюкзак. Натянув куртку и прихватив ведро с мешанкой, вышла во двор. В сарае блеяла Ида – «Иду уже».
Сквозь щели крыши пробивались тусклые лучи. Птицы в ожидании корма, квохча и толкаясь, устроили переполох у корыта, в воздухе летали перья. Главную склочницу, толстую белую хохлатку петух прижал на пару секунд к земле и тем угомонил. Тарья одобрительно посмотрела на рыжего хозяина гарема и с удовольствием вдохнула кисловатый запах птичника. «Хорошо тут у вас, да мне пора отправляться».
Слева от входа в курятник у неё была мастерская. На верстаке стояли готовые фигуры из окрашенного камня: гора Алладина, ослик и часть белки (не хватало передних лап и головы). Лежали инструменты и безымянные ждущие камни. Сегодня она поищет подходящие для белочки. Накинув резиновый круг на калитку, вышла со двора.
Отсюда, на гребне уклона, виднелся угол местной кирхи и два креста. С крайним она поздоровалась, там Микаэль. Он многому научил жену, в том числе делать фигуры из камней (подбирать нужные по форме, склеивать и правильно окрашивать). Правда, сам не очень хорошо разбирался в цветах. У неё зверьки выходили как живые…
Семь лет назад Мика застудился в путине и умер от двустороннего воспаления лёгких. Салака тогда пёрла как сумасшедшая – больного не довезли в Пори вовремя… А за год до того Яни уплыл на пароме в Швецию за лучшей долей… Она вздохнула. С тех пор у неё ни мужа, ни сына.
Под ногами шуршала каменная крошка, тропа, полого поднимаясь параллельно береговой линии, вела знакомым путём. «Разве что-то изменилось?» – Тарья продолжала отстаивать свою безучастность к статичной жизни. «Вот он маяк. Пусть башня, увеличиваясь в размере, вырастает, словно из земли до неё не меньше трёх километров, но это всего лишь фокус. И время – такой же фокус. Так что путь и маяк на месте», – она упрямо тряхнула головой.
«Сейчас проведаю лейоне*, а после поищу подходящий материал у скал… Поработаю, и этот день, будь он неладен, пройдёт».
За бугром вид местности резко менялся. Позади внизу остались высокие сосны у домика с красной крышей и длинный каменный язык мыса, лакающий светлые прибрежные воды. Впереди, насколько хватало взора, игрушкой в руках завывающего безумца беспорядочно холмились и меняли очертания дюны.
Тарья шла к оврагу, под который упорно и безуспешно подкапывался утренний бриз. Холм над углублением зарос песчанкой и очертаниями напоминал крупного льва. Лейоне лежал неподвижно, лишь дрожала кисточка хвоста да густую тёмную гриву трепал настырный упрямец. На его белом песчаном животе женщина, подложив под голову рюкзак, обычно отдыхала.
Низкое небо затянуло ватными облаками, но было тепло. Ветер тут же нашёл новую забаву и, тихо посвистывая, баюкал гостью. Однако та не стала ждать, когда хитрец засыплет ей глаза: села на пятки, достала хлеб и термос, собираясь закончить свой завтрак. Медленно жуя и запивая домашних хлеб ароматами
