для Дома пионеров.
– Уж четверть века с тех пор прошла… Мы другие стали, соскучились по вере!.. – убеждала Маша бабу Варю, пропагандируя при этом духовность, хотя в доме Токмазовых эти человеческие ценности всегда были в избытке.
– Да ты меня не уговаривай, а скажи лучше, где Демьян-то нашел дорогу к храму? – в упор спросила баба Варя гостью.
– В своей душе он проложил дорогу к храму, – тихим, кротким голосом ответила Маша – Икону, которую подарила сотворившая чудо старушка, Демьян поместил в углу своей спальни. Каждое утро и по вечерам Демьян стоит на коленях перед иконой, раскаивается о содеянном, просит о прощении грехов… И глубоко убежден, что его грехи входят в категорию прощаемых:
– Полстраны пьет, – считает Демьян. – Если всех не прощать, так это что же получится: страна вообще без мужиков останется?
И, по всей видимости, Бог его заметил. Вчера заехала к Даше – своим глазам не поверила: Демьян изменился, совсем другим стал: настоящим мужиком – опорой семьи. Перемены в доме большие. Позавидовала я белой завистью. Взяла адрес старушки. Завтра своего повезу, чем черт не шутит, – не по-христиански резюмировала Маша.
– Ну и Слава Богу! – произнесла баба Варя. – Это надо же такому случиться, чтоб человек сам, на ощупь, вопреки запретам, нашел дорогу к храму. И где? В своей душе! Чудеса!… – удивлялась она.
Проводив Машу, баба Варя села на пустую лавочку. К ее удивлению, Марьи Изотовны во дворе не было, ходили слухи, что она прихварывала.
– Добрый день, Варвара Александровна! – услышала баба Варя за спиной. В мужчине, который с ней поздоровался, она признала Егора, мужа Маши. Егор чем-то напомнил бабе Варе «Балбеса» – героя фильма Гайдая «Самогонщики».
«Балбес» улыбнулся как-то кривенько и виновато, улыбкой провинившегося и загнанного в угол школьника.
«Да! Из него уж точно «полковника» не вылепишь, – подумала баба Варя, оценивая Егора и вспомнив о гадании Маше на кофейной гуще. Но, как знать, учитывая неистовую одержимость Маши, может быть, что-нибудь да и получится…»
– А где Маша? – спросил Егор, тупо уставившись на бабу Варю.
– Минут двадцать как ушла…
Егор ушел, никак не отреагировав на сказанное.
– Похолодало нынче, зима уж на носу, – отметила для себя баба Варя и накинула на плечи пуховый платок. Промозглый ветерок срывал последние листья с жердели и, как полноправный господин, сбрасывал с клумбы наряды. На смену ярким летним звукам, еще недавно наполнявшим собой дворик, приходили новые, слегка подзабытые: от них исходила грусть. На город надвигалось безлюдье. Это было заметно по дворику: через него проходило все меньше и меньше людей.
– Перезимовать бы как-нибудь, весной полегче будет: дни потянутся быстрей, а там и мои подъедут, – рассуждала баба Варя, сидя на лавочке и кутаясь в платок.
Зима проходила за чаепитиями, гаданиями на кофе, встречами с Дашей
