я за тебя дежурить буду? Попов на КП человек незаменимый, в последнее время, как его напарник Завьялов в школу прапоров уехал, его даже в баню не возят: вдруг тревогу объявят? Притащит ему старшина на КП свежее белье и смеется:
– Знаешь, Попов, почему тебе Танька не дает? Вонючий ты!
Ефрейтор очень переживает за свою невинность: роста он маленького, хоть и личико симпатичное, голос мягкий и сладкий, Танька-телеграфистка к нему равнодушна. Задолбал ее Попов туманными намеками, а она не трепачей – нахальных любит, чтоб без разговоров – раз, и на шинель!
Пока Ларин ругался, я мышкой в диспетчерскую шмыгнул. Жду начальника. Попов сразу за телефон схватился, давай с диспетчерами из корпуса договариваться, как соврать лучше – видать и те труханулись. Полчаса прошло в суете, отболтались. Попов достал пузырек «Шипра», вылил на ладонь, шею протер, на волосы брызнул.
– Понял, как надо работать? Ну, ладно, я спать пошел…
Два часа осталось до приезда смены. Мне еще участок пола вымыть надо. За сутки этих полов намываешь гектары. Водопровода на КП нет, приходится воду из речки таскать. С пожарного щита топор взять не моги – вдруг пожар? Чем прорубь рубить? Да хоть …! Найдем железку, дырочку во льду проковыряем, воду вместе со льдом кружкой черпаем. Подъем на берег крутой, грохнешься с ведрами – опять возвращайся. Меня с тех пор, как из планшетистов в диспетчеры перевели, за водой не посылают. Но полы мою регулярно, три раза в сутки.
Зал боевого управления линолеумом застлан. На нем в конце каждой смены «почеркушки» от солдатских сапог – черкнет какой-нибудь му***дак ребром подошвы – на полу черная полоса. Попробуй, ототри его ледяной водичкой, мыльца бы, или порошка стирального, но где там! В бане и то обмылками моемся, порошок на хознужды только по великим праздникам выдают, или когда высокое начальство приехать соизволит.
Ползу раком, тру пол. Навстречу Сережка-Нос, гусь шадринский, приближается. Встречаемся на границе:
– Привет!
Сережка призвался из Шадринского района Курганской области, при царе Горохе гусями славного. Сережка нарядчик вечный, стариками битый, колени на штанах засалены, грязь на хэбэ (так в армии форму звали – от слова «хлопчатобумажный») хоть ножом срезай, а постирать некогда – загоняли. Он, да Аркаша (Аркашу по паспорту Толиком звали, да как-то приклеилось к нему – Аркаша, да Аркаша) рекордсмены по нарядам на кухню, свои люди на посудомойке. Аркаша как-то с дуру пожаловался на стариков ротному, и очередную порцию нарядов получил: нарушил субординацию – надо было сначала к взводному обращаться! А кого волнует, что тот вторую неделю в запое и на службу не выходит? Получай сполна!
Пол я вымыл, протер столы. Сержант Кулик лично пришел проверять. Приподнял телефон, присел, смотрит на свет: протер ли под телефоном? Знаю я эти штуки – протер. Недоволен командир, не удалось докопаться: «Протри еще!»
Слышу топот сапог, пищевые бачки загремели – смена приехала. А с ней и Батя. Бате тридцать
