когда я уже сама мама, понимаю, прям содрогаюсь, осознавая, что ты чувствовала, когда жила месяцами без вестей о своё ребенке, не просто ребенке, а дочери-подростке, которая выбрала переезд в город из сибирского посёлка и осталась жить у твоей сестры.
Ты поддержала тот мой выбор, и вообще всегда поддерживаешь. Даже не так! Ты не споришь со мной, не переубеждаешь, даже когда видишь, что я совершаю ошибку. Не осуждаешь, не рвешь на себе волосы… А мне между прочим, иногда хочется, чтобы ты высказалась.
Ты мне не говоришь, как сильно любишь, как глубоко переживаешь, не хвалишь так, как мне хотелось бы, но твои поступки всегда больше слов.
Это сейчас я весело рассказываю, что не вылетела из универа только потому, что у моей мамы случился сердечный приступ в кабинете у завкафедрой, когда вы с тёткой приехали просить разрешения на очередную мою пересдачу.
А тогда, я испугалась до одури. Ольга не оставляла меня одну, боялась, что я что-нибудь с собой сделаю. Понятно было, что виновата, что шуточки кончились. У меня был один вечер, чтобы признаться тебе в том, что мой второй курс может не начаться, что я сама уже не справляюсь. В тот вечер мы с Аркашей шли к его брату, чтобы позвонить тебе и попросить о помощи. А утром вы с тётей Машей уже стояли на моём пороге… Спасибо.
А помнишь, как меня обокрали цыганки? Ты ещё жила в Раздолинске, работала изо всех сил, а зарплату видела только в расчетках. И тут я с очередным признанием: мол, все деньги, которые нужно было заплатить за квартиру, отдала цыганкам. Где уж ты добыла деньги, не знаю, но отправила мне перевод. И не ругалась… Спасибо.
Мам, я ведь тоже не часто говорю про свои чувства к тебе, нежности в наших отношениях немного. Но я хочу рассказать тебе кое-что, чтобы ты понимала, что я чувствую.
Ты привила мне любовь к путешествиям и особенно к поезду. Наши с тобой поездки – часть моей жизни, они словно сундук с драгоценностями, хранимый в самом укромном месте.
Так вот, когда мы с тобой ездили на поезде, и ты выходила на станции на перрон, то на меня нападал вселенский ужас, что ты не успеешь зайти в вагон, а поезд пойдет. Я даже не могла подумать, что буду делать в этом случае. Была только одна большая страшная мысль, что ты останешься там. И этот страх жил со мной до тех пор, пока мы не перестали ездить вместе на поезде.
Теперь он выражается по-другому. Если я звоню тебе, а ты не берешь трубку, то я впадаю в панику. Словно кипяток льётся на меня, в руках появляется дрожь, а сердце стучит в ушах.
Мам, я бы о многом ещё написала. Мне есть, что сказать и в чём признаться, но пусть об этом будут следующие письма.
Знаешь, жаль, что в мои 14 не было интернета и всяких писательских марафонов, я бы тогда писала тебе чаще и вдохновеннее.
Спасибо за все, мам. Я тебя люблю.
Пока. Янка.
8
Нина Митина
Мама… Как много в этом слове… Любви и боли. Радости и страданий.
– Мама, мне больно, – и слезы струятся из глаз. Я размазываю их грязными кулачками.
