выдохнул он и только подался вперёд, как что-то вновь промелькнуло тёмным, размазанным пятном с другой стороны.
Серафим стал лихорадочно оглядываться, прижавшись к мощному стволу ели. Он почувствовал мурашки, покрывшие его морщинистое тело, и сглотнул комок, колом застрявший в его пересохшем горле.
– Кто здесь? – хриплым, сдавленным голосом спросил Серафим, но никто ему не ответил.
В висках бешено запульсировала кровь, уши оглушил невыносимый звон, а на лбу выступили капельки холодного пота.
Сзади он различил чьи-то шуршащие шаги, переходящие в скачки́. Почва слегка завибрировала. К старику приближалось что-то массивное и крупное, что-то очень тяжёлое.
Не выдержав, Серафим крепче сжал в руке посох и с криком обернулся. Никого…
– Неужто галлюцинации? – учащённо дыша, словно после ночного кошмара, вслух поразился он. – Кто здесь? Отзовитесь! – провопил он и услышал звук, заставивший застыть кровь в его жилах.
Это был незнакомый ему доселе злобный урчащий рык.
Сердце Серафима сжалось до сильной боли, его голова закружилась. Упасть ему не позволил верный друг – посох. Вцепившись свободной рукой в ствол ели, старик зажмурил глаза и зашептал молитву, быстро шевеля своими сухими потрескавшимися губами: “Живы́й в помощи Вышняго, в кро́ве Бога Небеснаго водвори́тся. Рече́т Го́сподеви: Заступник мой еси́ и Прибежище моё, Бог мой и уповаю Нань…”.
Сверху голову и плечи Серафима осыпали обломленные веточки, которые попали, в том числе, и за шиворот рубахи старика.
Серафим медленно поднял дрожащую голову, и ему на лицо капнули густые прозрачные слюни.
Тут старик испытал дичайший ужас, пронзивший каждую его клеточку.
Он отбросил посох и собрался бежать, как что-то, спрыгнув с дерева, повергло его на землю в густые заросли папоротника.
9
– Нахрен я оставил маску в хижине? Была б при мне, сохранил бы морду целой, – вслух размышлял высокий лохматый мужчина, пробираясь сквозь колючие ветки кустарников.
Его худощавое лицо с впалыми щеками и грубой щетиной пестрило ссадинами, сочившимися кровью.
В мозолистой правой руке, затёкшей и постоянно поднывающей, он держал топор с обмотанной белой изолентой рукоятью и острым металлическим лезвием, на коем застыли тёмные кровавые пятна. Мускулистое тело, заколотое татуировками Дьявола, Демонов и Бесов, укрывала подранная тряпичная рубашка грязно-серого цвета, небрежно заправленная в чёрные брюки, изобилующие жирными и солевыми разводами. Ноги же потели в кожаных армейских берцах с резиновой подошвой на гвоздях.
Ощущение голода усиливалось, обостряя все чувства. Ему срочно требовалась еда, требовалось мясо.
По привычке облизав кончиком языка бугор, оставшийся от среднего пальца левой руки, дровосек взмахнул топором и мощным ударом срубил ветку ели, висящую на уровне груди.
Мужчина неторопливо осмотрелся по
