буквы, но ты всё так же был занят своей работой! РАБОТОЙ, А НЕ МНОЙ!
Ты никогда не был хорошим папой
Джонни двинулся, зашагал к еле видимым очертаниям двери, но даже через несколько минут она оставалась так же далеко как и была. Ноги отказывались подчиняться – пол жадно высасывал из них энергию. В темноте замигали тёмно-зелёные огни, их сияние поглаживало кожу Джонни мягким теплом и втирало его через поры, нашёптывая слово, которое заставляло сердце разливаться кровью.
Папочка…
Пальцы пытались нащупать выключатель, пока глаза только привыкали к отсутствию света. Но уж лучше мгла, чем огоньки. Зелёный значил смерть, зелёный значил грех. Руки Джонни были окрашены кровью, но и её он всегда видел зелёной. Тёмно-зелёной. Этот цвет тянулся за ним уже три года, окрашивая всё вокруг смертельным ядом. Отравлял слова, чувства, такой противный воздух. Если Бог и существует, тогда он ненавидит зелёный свет. А если существует и Дьявол, то его преисподняя не полыхает ярко-красным, а тонет в тёмно-зелёном. Потому что зелёный – это смерть, зелёный – это грех.
Но вот жёлтый… Он был подобен храброму рыцарю, что поднял меч против непобедимого монстра. Сияние солнца говорило, что всё будет хорошо, что зелёный упадёт и раствориться в жёлтом, навсегда исчезнув из жизни. Глаза Бога отливаются золотом, глаза Дьявола – изумрудом. И если вдруг возникнет выбор, за кого бороться, Джонни встанет под солнцем, так тепло согревающим душу. Потому что жёлтый не врал. Жёлтый не умеет врать. Светлячки говорят правду – они посланники Господа.
– Но моя Линда… – Джонни всхлипнул, и внезапно желание включить свет отпало. – У моей Линды были зелёные глаза. Тёмно-тёмно-зелёные. Она же не Дьявол.
Верно. Она дочь Дьявола.
Джонни прислонился к стене и медленно сполз по ней вниз, после чего тихо заплакал. Невидимые в темноте слёзы катились по небритому лицу, задевая седые волоски.
Влад в эту ночь не спал.
Он сидел за столом. С включённой лампой, одолженной у одного из Святцев. Она освещала обычную тетрадь в клетку, открытую на первой, пока пустой странице. Её лучи так же падали и на чуть дрожащие руки, теребившие карандаш. Он скользил меж пальцев, пока в голове их хозяева в бешенстве бегали мысли, ударяясь друг об друга и при удачном столкновении сливаясь воедино.
День прошёл спокойно, но большую часть Влад проспал. Его поселили с каким-то подростком – не особо разговорчивым, постоянно слушающим свою музыку с плеера. Все попытки начать разговор сводились к обмену парой жалких фраз, и на этом всё заканчивалось. Что ж, такой расклад вещей мог даже радовать – не приходилось выслушивать безумно интересные истории по несколько часов.
Корабль (скорее всего, это был именно корабль. Летающий, мать его, корабль!) был похож скорее на лучший в мире отель, чем на временное жилище во время апокалипсиса. После расселения людей по комнатам, Алексей Царёв объявил, что будет весь день проводить экскурсию
