ашесами правительница Тьерны, любимая Дочь Вечности.
– Но зачем? – Темный не выносил жалости и не принимал чужой помощи. Он был горд, как тысяча халуптов[44], этот Сын Вечности.
– Как я уже говорил, в тебе есть наша кровь, римерианец. И когда-нибудь, когда ты будешь нуждаться, она поможет тебе. Твой браслет едва не помешал Суриме – тот, кто надел его на тебя, не хотел, чтобы ты излечился от ран. Но снять его Дочери Вечности оказалось не под силу – ибо узы, связавшие тебя, держат крепче смерти. Вернее, снять бы она, конечно, его бы сняла, но, став свободным, ты бы в тот же миг умер. Сурима решила по-другому…
– Я могу спросить у тебя? – Тансиар пытался осмыслить все, что услышал, но выходило это из рук вон плохо.
– Спрашивай, о чем хочешь.
– Что с моими людьми? Они все убиты?
– Жизнь возвратилась к тому, которого ты защитил своим словом и своим мечом. Ты не мог сделать для него больше. Остальных вернуть мы не в силах – ушедшие один раз, уходят навсегда.
– Им и вправду лучше было умереть… – Взор Первого Воина был непреклонен. – Впрочем, как и мне.
– И даже тому, кому ты дал обещание сделать его своим нареченным братом?
Лицо Чиаро в секунду преобразилось. Он нахмурился, сузив серые глаза. Глаза цвета пепла – он не думал об этом раньше.
– Твой друг жив, – уверил его Вождь ашесов, подтвердив свои слова кивком.
– Но я видел… – попытался возразить воин.
– Что ты видел?
– Твои воины пронзили его своими фалькаттами! – Чиаро не хотел вспоминать, но картинка сама всплыла в памяти. – У меня на глазах!
– Что еще ты видел? – мягкий внимательный взгляд. Ну откуда это странное чувство? Отец никогда не смотрел на него так. Никогда! А мать? Матери он не помнил.
– Массимо упал, после этого ранили меня… Выходит, если Сурима вылечила одного, значит, она могла вылечить и другого!
– Не вылечить, – уточнил Асид-Ахди, – а вернуть к жизни.
– Но разве такое возможно?
– Данные клятвы должны быть исполнены. Иначе зачем они тогда вообще нужны? – улыбнулся Каэно.
– И чем ты теперь прикажешь расплачиваться с тобой?
Тансиар не знал, радоваться ему или нет. Одно он понимал: той, какой была его жизнь до Багряного Бастиона, теперь она уже не будет. Хотя, может, оно и к лучшему? Ты узнал, какова она на вкус, горькая правда.
– Ты ничего нам не должен, – очень серьезно качнул головой Сурир.
– Я так не думаю, – произнес Чиаро Аскуро, вставая. – Скажи мне, Вождь, смогу ли я увидеть Гаэтано, того воина, которого вернула к жизни Сурима?
– Ты можешь увидеть его, когда пожелаешь, – ответил Асид-Ахди.
– А что будет с нами дальше? Мы останемся твоими пленниками, или ты отпустишь нас?
– Я могу тебя отпустить, но если ты вернешься, тебя там убьют. И твоего серкано, к слову, тоже.
– Значит, такая
Земной аналог – верблюд.
