бегу к машине, отмечая по пути, что кобыла вновь исчезла из поля моего зрения, и укладываю малышей в кузов, стараясь не смотреть на них.
Как же их много – думаю я, раз за разом возвращаясь в ту зловонную комнату, но понимаю, что кроме меня этих малюток больше некому спасти. Наконец, перетаскав их всех, выдохшаяся, я останавливаюсь рядом с грузовиком и пытаюсь опереться о кузов, но грузовик словно отдаляется от меня и мне становится понятно, что я просыпаюсь, вырываясь из захватившего мой мозг кошмара. Я рада тому обстоятельству безгранично, так как не могу больше слышать звука их скулящих в мешках тел. А затем чья-то рука вновь вцепляется в меня, словно бы затягивая в темноту. Та безногая женщина? Но как? Поток моих безудержных мыслей внезапно прерывает голос старика:
– Ребёнок не боится даже боли, потому что никто не внушил ему, что боль, это страшно. Чувствовать боль и боятся её, не одно и тоже.
– Кто они? Те дети, которых я спасла? – спрашиваю я его, почему-то совершенно не задаваясь вопросом, почему слышу его голос во сне.
– Те дети – твои несбывшиеся мечты. Ты издевалась над ними. По твоей вине, у них нет не единого шанса. Ты и только ты изувечила их…
– Нет. Там… женщина. Монстр. Она…
– Женщина – всего лишь судьба. Она даже ходить без тебя не может – объясняет мне старик. А затем я открываю глаза.
5.
– Проснись! Да что с тобой твориться?!
Не сразу я осознала, что передо мной лицо родного мне мужчины. Щёки мои горели от слёз, но голова была такой ясной, словно я вышла из спячки, в которой пребывала много лет.
– Ты кричала во сне, как сумасшедшая. Про каких-то детей и старика. Я сам испугался до жути, когда увидел твоё лицо и то, как ты билась на кровати. Может, ты зря всё же не включила медитацию перед сном?
Он улыбался, хоть и был отчасти напуган, но страх за моё душевное состоянии уже отпускал его. Я видела это по его вновь равнодушным глазам. Я не знала, пытался ли он меня обидеть своими словами или, это всё же был такой извращённый способ подбодрить меня. Не важно. Ничего не ответив ему, я спрыгнула с кровати и понеслась в ванную комнату. Наспех оделась и выбежала из дома, даже не попрощавшись.
– Куда ты, чёрт побери? – услышала я его удивлённый голос в момент, когда входная дверь отсекла его ничего не значащий вопрос от меня.
То было утро прозрения. Я поняла, что старец не желал птице смерти или увечий. Он хотел лишь показать, что даже маленькая беззащитная птичка, не бросит попыток освободиться от пут. Сделает всё возможное, а может и невозможное, но не прекратит бороться. Я же до того момента не боролась вообще. Более того, я и не знала, что не борюсь.
Я помчалась, как оглушённая, игнорируя всё и всех, к старику, в надежде поговорить с ним о сне, приснившемся мне ночью и об озарении, всколыхнувшем моё
