style="font-size:15px;"> Я не вижу большой разницы, какая смерть является финалом процесса закалки человека на его пути к совершенству: естественная или смерть в духе „Хагакурэ“ – от меча в бою или от сэппуку[5]. Человек дела никогда не будет пытаться менять или регулировать правило: люди должны смириться с тем, что все в жизни проходит. „В ситуации «или-или», когда стоит выбор между жизнью и смертью, быстро выбирай смерть“. „Хагакурэ“ лишь здраво отмечает, что в этом выборе самопожертвование в любом случае есть гарантированная добродетель. Ситуации „или-или“ возникают не часто. Примечательно, что Дзётё, рассуждая о предпочтительности „быстрой смерти“, не раскрывает критериев ситуации „или-или“, которая должна смерти предшествовать. Оценке ситуации, приводящей человека к решению принять смерть, предшествует длинная череда рассуждений, подготовка к принятию окончательного решения, предполагающие, что человеку действия приходится долго испытывать состояние напряжения и внутренней сосредоточенности. Мир человека действия – это окружность, замыкающаяся, когда добавляется одна последняя точка. Такая картина всегда у него перед глазами. Он раз за разом исключает круги, которым недостает такой точки, и оказывается перед новыми и новыми. В противоположность этому мир художника, писателя или философа представляет собой конструкцию из расширяющихся концентрических окружностей, в центре которых находится он сам. Но когда в конце концов приходит смерть, у кого чувство самореализации окажется сильнее – у художника или человека действия? Как мне представляется, смерть, в несколько мгновений подводящая черту под жизнью после того, как круг замкнулся, создает гораздо более мощное ощущение достойного завершения жизненного пути.
Наибольшее несчастье для человека действия – если он не умер, когда круг замкнулся. Ёити Насу жил еще долго после того, как попал стрелой в веер[6]. В учении „Хагакурэ“ о смерти подчеркивается, что счастье человека действия важнее результата его усилий. Сам Дзётё, мечтавший о таком счастье, в возрасте сорока двух лет хотел последовать в мир иной за своим умершим хозяином Мицусигэ Набэсимой, однако этому помешал приказ самого Набэсимы, запрещавший вассалам совершать ритуальные самоубийства после его смерти. Дзётё обрил голову и стал буддийским монахом. Умер своей смертью в шестьдесят один год, оставив миру „Хагакурэ кикигаки“ („Записи о сокрытом в листве“) – сокращенно „Хагакурэ“».
За прошедшие годы мое восприятие «Хагакурэ» мало изменилось. Хотя, пожалуй, будет правильнее сказать, что, когда я работал над своими комментариями, «Хагакурэ» впервые обрела в моем сознании четкую форму, и я посвятил этой книге свои дерзания, пыл своего сердца, стал жить по ее принципам. Иными словами, «Хагакурэ» все больше и больше завоевывала мое сердце. В то же время, занявшись «легким жанром», резко осуждаемым автором «Хагакурэ», я часто страдал из-за внутреннего конфликта между этическими нормами поведения и искусством.
