строителей. Старый, сделанный на скорую руку, признали опасным для эксплуатации. Оказалось, что строительство туалета – это нечто позорное. По крайней мере, Костик на этом настаивал.
– Он тебе, Романыч, настроит. Слышь, опасное это дело – ему парашу доверять… – поддакивала Костику какая-то «пятая колонна» (уже не помню кто).
Опытный прораб Романыч отмахнулся, повторив приказ:
– Иди. Юра строит, а ты на подхвате.
На условности мне плевать. Главное, до сентября продержаться. Параша так параша.
Солнце, особенно безжалостное в тот день, обжигало веки. Я щурился так старательно, что стянуло лицо. Хотелось на обед. Жилистый Юра, с ногами длиннее туловища, осмотрел меня безрадостно. Не зная, как закентоваться, я решил пошутить:
– Ну что, на парашу нас отправили, да?
Он ответил вопросом:
– Ты гелем его надрачиваешь?
– Нет. Водой обычной.
– Каждое утро?
– Приходится.
– И что – держится?
– Не падает.
И тут я обрадовался едва уловимому стеснению на Юрином лице. Стесняющийся человек – сокровище. Чудо, а не человек!
– Так это… а ты не этот… не тот… не гэй?
Почему-то Юра произнёс через «э».
– Нет, – ответил я. – А ты?
Он рассмеялся:
– У меня жена и две дочки.
Общая работа сблизила. Я догадался, что Юру «свои» тоже не очень котируют. Не знаю за что. Видимо, за его неспособность присоединяться к коллективу на основе принципа общей ненависти. Да он и вообще, кажется, не умел ненавидеть. Добряк. Среди собак он был бы сенбернаром.
Нужно сказать о Юриных «своих». Это были гастарбайтеры из Украины. В 2014 году, как известно, между русскими и украинцами только начался чемпионат ненависти. Украинцы жили прямо на стройке и, собственно, инициатива построить «капитальный» туалет исходила от них. Вскоре на нашем объекте воссоздалась точная модель человеческих отношений, существовавшая между сёлами Колотиловка и Покровка в первые дни войны. Граница, проходившая между будущей школьной столовой, где жили украинцы, и будущим спортзалом, где обедали и собирались мы, нарушалась редко. Однако нарушалась. Стороны при этом держались крайне любезно и даже обменивались сигаретами. Изредка ругали начальство, дескать, зажрались, суки, опять задержали аванс. После все вновь кучковались раздельно, пересказывая детали быта вражеской стороны. Украинцы считали, рассказывал Юра, что им мало платят из-за нас. Наш каменщик Глушко, наоборот, разъяснял, что платят нам скромно из-за «хохлов», согласных вкалывать за копейки, что существенным образом отражается на показателях рынка труда.
– Приехали, суки… Страну развалили, теперь к нам сунулись порядки наводить. Мужики, да они и строить-то не умеют.
Один старый электрик – Липатов, кажется, – возразил:
– Так это не они приехали! Это их
