монографии по психиатрии и раскладывая пасьянсы. Собственное безделье вызывало в нем отвращение. К тому моменту, когда Лиза возвращалась домой, он уже успевал порядком раздражиться и любое слово воспринимал в штыки.
– Знаешь Лиза, я больше не могу существовать за твой счет, – говорил он в который раз. – Поеду завтра в контору, которую я бдительнейшим образом сторожил до больницы. Может, они возьмут меня обратно.
– Нет, Ленечка! Об этом и думать забудь. Это что – работа? Ты не должен думать о деньгах, они у нас есть. Во-первых, те – еще папины сбережения, о которых я тебе рассказывала, а потом нам обещали зарплату поднять. Плюс к тому Иван Павлович прислал мне пациента для работы в частном порядке. Дядя этого мальчика готов хорошо платить. – Лиза говорила быстро, словно опасалась, что Вербицкий сию же минуту возьмет в руки колотушку и приступит к сторожевой работе, столь вредной для его неокрепшей психики. – Ты должен начать писать. Нет, не сейчас, не сию минуту, а когда-нибудь позже. Когда окончательно поправишься. Однако, при упоминании о живописи у Вербицкого сводило скулы…
…В тот вечер буквально все выводило его из себя – каждому знакомо такое состояние. Весь день на улице моросило, потому выйти за сигаретами он поленился, теперь же, когда ближайшая палатка уже закрылась – пачка все-таки опустела и, нужно было идти по сырому ветру до самого метро. Лиза где-то задерживалась, ужина не было, в соседней квартире какая-то бездарь вот уже битый час разучивала на фортепиано нудный этюд, а из кухонного крана капала вода. Монотонный этот «тюк-тюк» казался Вербицкому китайской пыткой, будто какой-то садист стучал маленьким острым молоточком по его обнаженному мозгу. Когда он уже принялся метаться по комнате, возненавидев и цвет стен, и рисунок ковра, в дверь позвонили.
– Добрый вечер, – энергично произнес розовощекий и упитанный человек простодушного вида, – я знаю, вы – Леонид.
Вербицкий скривился. «Если он снова по общественным делам, то я его ударю» – подумалось художнику.
– А я вот хочу угостить вас наливочкой собственного приготовления. Елизавета Дмитриевна дома? – жизнерадостно произнес Анатолий Иванович, доставая из-за спины бутылку с густой жидкостью рубинового цвета.
– Нет, Лиза пока не пришла, но мы можем попробовать этот чудесный продукт и без нее, – интонации Вербицкого изменились до неузнаваемости. Движения его ускорились, глаза заблестели, на лице образовалась гостеприимное выражение. – Проходите, проходите… Где у нас тут рюмочки? А, вот они…
– Вы уж меня, извините. Я только на секундочку, исключительно угостить. У нас в красном уголке ЖЭКа собрание. Так что выпьем в другой раз, а супруге поклон, поклон нижайший… – и гость заспешил прочь.
«Слава богу, что этот идиот ушел, не то слушать мне сейчас про озеленение двора и установку домофонов», – подумалось Вербицкому, но уже без прежнего раздражения. Он налил в рюмку настойки, но потом на минуту замер, перелил жидкость в чашку и добавил из бутылки…
