иром правит иллюзия, что выбор всегда остается за тобой, но на деле оказывается, что выбор всегда уже сделан кем-то другим, тебе остается лишь принять его. Нравится тебе это или нет. С правительством нельзя шутить, зная, что оно сильнее, зная, что оно прослушивает тебя, и каждую минуту ты находишься под наблюдением. Зная, что в первую очередь радиоволны были изобретены для контроля, а не для любви.
Из воспоминаний Аны Мунаш
2319 г., сектор 0.
Привет
Она сидела на земле и крутила в руках небольшую металлическую пружинку.
– Что это? – спросила девочка у незнакомого подростка в серой мятой рубашке и широких шортах, пробегающего мимо нее.
От неожиданности тот остановился и внимательно рассмотрел провода и спирали в ладонях девочки.
– Похоже на катушку связи от рации. Для общения на расстоянии, – мальчишка почесал затылок и вернул детали обратно.
– Ты кто такая, как тебя зовут?
– Лали.
– Гейт, – мальчик кивнул, оглядываясь, вдруг его застукают другие ребята за разговором с малолеткой.
– Гейт, а для чего они нужны?
– Если соединить несколько деталей вместе, то можно сделать рацию и общаться.
– Как это?
Гейт удивился ее настойчивости, но присел рядом на пыльный камень и начал объяснять:
– Ну, понимаешь, две антенны будут улавливать волны на расстоянии, и можно будет говорить с другим человеком, даже не видя его.
– А если мы сделаем такие рации, ты будешь говорить со мной? – Лали смотрела на Гейта большими серыми глазами.
– Еще чего! Ты маленькая. Сколько тебе лет? – Он сделал важный вид, словно задумался о чем-то очень серьезном и жизненно необходимом.
– Восемь.
– А мне тринадцать, о чем мне с тобой разговаривать! – Почему-то он сам поморщился от собственных слов, а в животе стало холодно и противно.
Лали слегка нахмурилась, но не заплакала. А Гейт от смущения начал пинать лежащие под ногами сухие осенние листья. Повсюду на небольшой поляне были разбросаны транзисторы и провода. Вероятно, кто-то выбросил ненужные радиодетали в стороне от общей свалки, и теперь они, как кости, торчали из травы.
– Вот все так говорят: ты маленькая, с тобой неинтересно. А мне скучно, здесь все старше меня, а мама не может забрать меня раньше окончания смены.
– Поэтому ты сидишь здесь одна?
Лали молча кивнула.
– Хорошо. Я сделаю нам приемники. Только ты никому не рассказывай о них. Даже родителям. Пусть это будет наш секрет, иначе все отберут, а нас выпорют. Законом запрещено иметь самодельные рации. Ты же знаешь, что такое закон?
Лали, казалось, забыла о своей недавней грусти и широко раскрытыми глазами смотрела на Гейта, в ответ лишь кивая головой.
– Но нам нужны еще детали: транзисторы, резисторы, конденсаторы. Поможешь мне найти их здесь? Паяльник есть у моего отца, я попрошу его привезти.
Девочка радостно запрыгала на месте, хотя ни слова не поняла из того, что перечислил Гейт.
– Откуда ты знаешь так много об этом?
– Люблю читать журналы по физике, мой отец – инженер, у нас дома навалом всяких книг.
– А ты будешь приходить сюда играть со мной, когда мы сделаем рации? – спросила Лали.
– Да, когда позовешь меня, – ответил Гейт.
Гейт передавал ей сигнал, а она улавливала его в другом корпусе детского военного лагеря. Сигнал был простым, всего лишь одно слово – «привет». Он говорил его в маленький приемник, опутанный проводами и черной тряпкой, чтобы не увидели надзиратели. Она отвечала «привет», и после этого они шли на встречу в секретное место на поляне, где случайно увиделись в первый раз.
Позже он смастерил похожий приемник у себя и у нее дома. А спустя годы они стали жить вместе: легко и непринужденно. Им даже не нужно было подстраиваться друг под друга, они просто идеально сложились, как шестеренки.
Все было как обычно: военное положение в небольшом старом городе Y, окруженном высокой стеной «Рубежом», страх быть пойманным и беспричинно осужденным, холодные рукопожатия коллег, избегающих смотреть друг другу в глаза, и едкое, жгучее, как перец, чувство вины, что работаешь на правительство, а где-то рядом умирают люди, которых заподозрили в предательстве. Хотя в опасности были все, независимо от званий и должностей. Конфедерация не любила выскочек, требуя лишь одного – беспрекословного соблюдения законов и порядка.
Все было как обычно.
