быстротекучей, хочет любым путём сбросить меня со своей спины, но и я не прост, крепко держался руками за гриву, обмотав её за его шею, а коленями обхватил бока.
Сейчас я вспомнил слова Радана про заднее место потому, что у меня было то же самое и оно ужасно болело, но конь бежал, земля дрожала, из пасти у него пламя пылало, а из ушей дым валил.
Так мы с ним носились по Миру целую седьмицу, потом конь вдруг взмыл в небеса и стал там кувыркаться, так же как у тебя Ратибор, я уже успел с жизнью проститься, как он вдруг приземлился, встал, бока его ходили ходуном, и взмолился человечьим голосом:
– Что тебе надобно от меня? Отпусти на волю добрый человек. Век служить тебе буду верой и правдой, ты только позови.
Я погладил его по шее и стал шептать на ухо ласковые слова, чтобы успокоить и утешить:
– Ты, конь воронье крыло, я не обижу тебя и не желаю видеть тебя рабом, а хочу чтобы ты стал мне верным другом и защитником, мы предназначены судьбою друг для друга в беде и радости. Я даю тебе имя Черногрив.
Конь внимательно выслушал меня и сказал:
– Я верю тебе, – и в знак согласия кивнул головой.
Тогда я спешился, достал каравай хлеба из котомки и угостил друга, а идти не могу, хоть плач, всё болит и ноги совсем меня не слушаются, стою и только коня глажу, тот понял мою беду, фыркнул удовлетворённо, но слово своё сдержал, остался со мной.
Потом набрал полную грудь воздуха и как дунет на меня, едва на ногах удержался, но чувствую, что боль прошла и силы ко мне возвратились, тогда я, пока он ел хлеб, набрал пук сухой травы и досуха вытер ему бока и круп от пены и пота, затем достал из котомки уздечку и надел её на него.
После всего этого, я взял его под уздцы и стал водить по степи шагом, не давая ему стоять, чтобы он успокоился, отдышался и пришёл в норму после нашей с ним скачки, так как его бока судорожно вздымались и опадали, ему явно не хватало воздуха.
Так мы с ним ходили до тех пор, пока у него не выровнялось дыхание, во время ходьбы я постоянно гладил его по шее и морде, говорил ему ласковые слова, давая ему возможность привыкнуть ко мне и успокоиться.
Когда он пришёл в норму, я поцеловал его в нос, снял с него уздечку и пустил своего Черногрива пастись на опушке леса, а сам зашёл в лес, лёг на землю и заснул крепким безпробудным сном.
Утром я первым делом пошёл посмотреть, как там мой красавец Черногрив, он был на опушке под деревьями и крепко спал, не стал его будить, только погладил и чмокнул в нос.
Так мы прожили три дня, а на четвёртый день Черногрив забеспокоился и сказал мне, что сюда скачут три богатырских коня, победить, которых будет очень трудно, они очень сильны, я сразу догадался, что это будете вы, во всяком случае на это надеялся.
Вскоре и я услышал дрожание земли, а, когда оно прекратилось, то и ржание ваших коней, а мой Черногрив ответил ржанием на их вызов.
Он дал мне надеть уздечку, я вскочил ему на спину и мы выехали на опушку леса,
