а я ведь здесь, кажется, никого не знаю. Познакомь, познакомь». – «Ах ты, Господи, – сказала Евгения Евгеньевна, – да ведь это ваша племянница». – «Как же, как же», – сказал дядя Паша и добавил что-то возмутительное о бархатных щечках. «Остальных он, вероятно, тоже не узнает», – вздохнула Евгения Евгеньевна и громко стала нас представлять. «Смуров! – воскликнул дядя Паша, и брови его защетинились. – Ну, Смурова-то я уже хорошо знаю. Счастливец, счастливец, – лукаво продолжал он, ощупывая Смурову руки и плечи, – как не знать… Мы знаем все… Одно скажу: береги ее! Это дар небес. Будьте счастливы, мои дети…»
Он повернулся к Ване, но та, прижав скомканный платочек ко рту, выбежала из комнаты. Евгения Евгеньевна, издав странный звук, поспешно последовала за ней. Дядя Паша, однако, не заметил, как неосторожной своей выходкой, непереносимой для нежной души, довел Ваню до слез. Роман Богданович вытаращил глаза и с большим любопытством разглядывал Смурова, который – какие бы чувства он ни испытывал – держался прекрасно.
«Любовь – большая вещь», – сказал дядя Паша, и Смуров вежливо улыбнулся. «Эта девушка – клад. Вы ведь молодой инженер, не правда ли? Работа клеится?» Смуров, не вдаваясь в подробности, сказал, что зарабатывает хорошо. Роман Богданович вдруг хлопнул себя по коленкам и побагровел. «Я вот поговорю о вас в Лондоне, – сказал дядя Паша. – У меня много связей. Да, я еду, я еду. И даже сейчас».
И необыкновенный этот старик, посмотрев на часы, протянул нам руки, и Смуров, от избытка счастья, неожиданно с ним обнялся.
«Ну и дела… Вот чудной!» – сказал Роман Богданович, когда дверь за дядей Пашей захлопнулась.
В гостиную вернулась Евгения Евгеньевна. «Где он?» – спросила она с недоумением и, узнав, что он скрылся, забеспокоилась о том, что дверь внизу заперта. Она побежала на лестницу, но дядя Паша исчез, – и было что-то магическое в его исчезновении.
Евгения Евгеньевна быстро подошла к Смурову. «Пожалуйста, простите моего дядю, – заговорила она. – Я имела глупость рассказать ему про Ваню и Мухина. Он, очевидно, перепутал фамилии. Я сперва совершенно не думала, что он такой гага…»
«А я слушал и думал, что с ума схожу», – вставил Роман Богданович, разводя руками.
«Ну перестаньте, Смуров, перестаньте, – продолжала Евгения Евгеньевна. – Что с вами? Не надо так принимать это к сердцу. Ведь тут ничего нет обидного для вас».
«Я ничего, я просто не знал», – хрипло сказал Смуров.
«Ну как – не знали! Все знают… Это уже сколько времени длится. Да-да, они обожают друг друга. Почти уже два года. Слушайте, что я вам расскажу про дядю Пашу: однажды – еще когда он был сравнительно молод, – нет, вы не отворачивайтесь, это очень интересно, – когда он был сравнительно молод, – шел он как-то по Невскому —»
5
Далее следует короткая пора, когда я перестал наблюдать за Смуровым, отяжелел, оделся прежнею плотью, – словно действительно
