им свою кожу, и ей холода не страшны!
Соседи считали дедушку Афанасия настоящим волшебником. А тот лишь отмахивался от подобных мнений, а свои чудеса учёный объяснял одним словом: наука!
Старик жил не один. При нём всегда верный маленький помощник – внук Павел. Он помогал деду по хозяйству: убирался в доме, кормил домашний скот, колол дрова – в общем, без дела не сидел. А по вечерам, лёжа на печи, мальчик наблюдал за тем, какие чудеса проделывает его дедушка за столом. А на его столе было, на что поглядеть – толстые книги с формулами и схемами, исписанные дедушкиной рукой пергаменты и склянки, наполненные красочными растворами. Дедушка мог часами сидеть, уставившись в затейливые формулы, и при этом подёргивать козлиную бородку. Затем он выходил на улицу, чтобы остудить закипевшую мыслями голову. И через несколько минут врывался обратно в дом, к столу, чтобы мгновенно замешать в котёл несколько химических элементов. Иногда подобная выходка заканчивалась взрывом, и Павлу приходилось проводить очередную уборку в доме, пока дедушка Афанасий вносил новые записи в пергаментах, приговаривая: «Так вот оно как, значит…».
И вот однажды, утром 31 декабря, Павел прибирался в доме к кануну Нового Года. Вооружившись метлой, мальчик боролся с нечистой силой в лице вездесущей пыли, притаившейся во всех углах избы. Павел отскребал чуть ли не каждую песчинку в доме и только сторонился рабочего дедушкиного стола – старый химик строго-настрого запретил что-либо трогать в его «творческой лаборатории». А сам дедушка Афанасий долго копался в погребе, пока не высунулся оттуда с картофельным семенем.
– Вот оно! – воскликнул седовласый химик.
– А что тут такого? – удивился Павел. – Семя как семя.
– Семя, да, – дедушка Афанасий кивнул. – Однако оно совершит настоящее чудо… Возможно… В теории…
Пожилой химик подошёл к рабочему столу, подобрал колбу с диковиной жидкостью, в которой переливались багровые и жёлтые тона, и вышел на морозную улицу. Павел последовал за ним.
Двор, как и полагается предновогодней зимой, завален густым снегом. Дедушка Афанасий подошёл к центру двора и вырыл в снегу небольшую яму. Затем он положил в неё картофельное семя и полил её красно-жёлтым химикатом. Семя засверкало так, что напоминало миниатюрное солнце посреди белого неба.
– Вот оно как, значит! – торжественно заявил старый химик. – Если завтра утром отсюда выползет картофель, то значит, не зря мучались! Представляешь? Картошку выращивать зимой!
Дедушка Афанасий засыпал яму снегом. А Павел очарованно разглядывал багровое свечение, пробивавшееся сквозь снег.
– А теперь нам остаётся только ждать, – сказал дедушка Афанасий.
– Поскорее бы… – пробормотал Павел.
– Всему своё время, внучек, – сказал дедушка Афанасий. – Лучше за ёлкой сходи, пока я стол подготовлю.
Павел взял из сарая топор, а дедушка Афанасий выдал ему противо-морозную мазь со словами: «Бережёного наука бережёт». Собравшись в путь, мальчик отправился в лес. Как назло, вместо пышных ёлок-красавиц с многочисленными иголками ему встречались тощие и потрёпанные стволы. Чем дальше Павел уходил в рощу, тем реже попадались хоть какие-то ёлки. Чтобы не заблудится, он оставлял на стволах метки с помощью топора. Но вот мальчик вышел на просторную опушку, посреди которой возвышалась настоящая игольчатая новогодняя красавица, ждавшая от людей шариков и мишуры!
Павел подошёл к ёлке и занёс было топор, чтобы зарубить дерево, как раздался старческий голос: «Чего тебе надобно?».
Мальчик замер от ужаса. Пальцы крепче сжали рукоятку топора. Из-за ствола высунулся высокий тощий силуэт с длинным носом, двинулся в сторону Павла. Перед мальчиком явился сутулый старик с длинными косматыми седыми волосами и бородой, тянувшейся до коленей. Его одежда: рубаха, штаны и лапти – излучали серость. Из-под густых бровей выглядывали угрюмо-загадочные глаза с голубоватой радужкой и белыми узорами, какие можно увидеть на заледеневшем окне.
– Здрасьте, дяденька, – пролепетал Павел.
– За ёлкой пришел? – проскрипел старик.
– Да…
Старик зажмурился так, что его глаза спрятались за бровями. Он легонько качнул головой.
– Не надо, не руби… – пробормотал он. – Я здесь живу.
В сердце Павла заныло от мысли, что он собирался разрушить чей-то домашний очаг. Небось старику одиноко, и он был бы не прочь провести новогоднюю ночь в семейном кругу!
– Извините… – выдавил Павел, опуская топор.
Из-под бровей старика вновь выползли узорчатые глаза.
– Добро, – хмыкнув, сказал он и протянул сухощавую руку. – Ты очень добрый мальчик. Хочешь, я подарю тебе знание о будущем?
– А
