даже испуганной девушки.
Оболочка внушала силу, уверенность в каждом действии, но то, что ему довелось увидеть на секунду – развидеть не получалось уже несколько часов.
– Она не кажется тебе сегодня странной? – спрашивает Йен, не отрывая взгляда от чувственного танца.
В нём сквозила ярость, обертасы23 были наполнены саморазрушением, а каждое касание стопы по полу оставляло едкие, обугливающиеся от горечи дыры. И никакой «GRAPHIC ART» не был в силах отреставрировать пропитанный убивающим ядом пол.
– В целом, нет. Взвинченная немного – да. Но, после «Сазерака» – это типичное состояние. – Ноа тоже не сводит глаз с девушки, внимательно пропуская через сердце каждое движение. – А, что такое?
– Да нет, просто мне видимо показалось, – ухмыляется Йен, кладя нож на разделочную доску.
– Ты положил на неё глаз? – Венки на шее Ноа вздуваются.
«Конечно, он положил на неё глаз, тупой болван! Иначе с чего бы такой интерес к ней и постоянные взгляды?»
– Может быть, – протягивает Йен, украдкой переводя взгляд на Ноа, который изо всех сил старался держать свои чувства под контролем.
«Прости парень, но в этой игре ты – заведомо проигравший.»
Зои, как фурия, проносится мимо барной стойки, когда как стол заказов снова начинает разрываться.
Девушка залетает в туалетную комнату, закрывает дверь и опирается на чёрную керамическую раковину. Невидимая верёвка на шее затягивается с такой силой, что дышать становится невозможным.
Она судорожно хватает ртом воздух, стараясь изо всех сил остаться на плаву, но тело продолжает тонуть. Кажется, ему даже нравится чувствовать на себе бешенное давление плотности воды. Ему даже легче – когда оно чувствует безумную боль. Иначе, как отвлечься от боли ментальной? Которая в разы страшнее?
«Я всегда буду рядом с тобой…»
Кто-то срывает к чертям пелену с глаз, заставляя расширенными от страха зрачками снова пересматривать старый диафильм.
«Если ты уйдёшь от меня, я разрушу всю твою жизнь! Поверь мне, милая, я не шучу…»
Слёзы, одна за другой, в дикой гонке, скатываются по щекам, некоторые скользят по подбородку и шее, некоторые стремятся к новой цели – раковине.
Она с силой прикусывает губу, только бы голос внутри головы не пожирал клетки мозга.
«Никто и никогда не будет любить тебя сильнее, чем я. Ты никому, кроме меня, не нужна, глупышка!»
– Я ненавижу тебя, – в тихом исступлении шепчет девушка. – Я ненавижу тебя всем своим сердцем! – Кулачок с силой ударяет по керамической раковине, только боли Зои не чувствует.
Физическая боль – ничто, по сравнению с душевными вихрями агонии.
«А я люблю тебя, моя маленькая Зои. И не позволю никому прикоснуться к тебе», – вторит глубокий мужской баритон внутри головы.
Со
Обертас – вращение в народном танце. По технике исполнения обертас напоминает фуэте классического балета, но в обертасе рабочая нога при завершении тура касается пола, а в фуэте – нет.
