тоже… Но, знаешь, он даже внешность ее описал как судмедэксперт: рост, вес, размер груди и бедер.
– Погоди… Вероятно, он так защищается. Тебе должно быть хорошо известно, что проявление шока всегда сугубо индивидуально.
– От меня-то зачем защищаться? Сам позвал… И сыну не раз повторил, что надеется разобраться в ситуации без огласки, не прибегая к помощи официальных инстанций…
– Что он успел предпринять?
– Как мы и предполагали, пробил через знакомых больницы и морги. Там, слава богу, ничего.
– Документы у нее при себе были?
– Только паспорт. Бумажника в доме нет, но водительское, которое носила в бумажнике, она почему-то вынула, оставила на столе. Ее машина, как ты знаешь, в гараже. Загранпаспорт тоже остался дома.
– Вообще-то обычный паспорт всегда берут с собой, особенно если уходят без водительского. Типа, на всякий случай.
– А если… если допустить, что она не хотела уходить?
Валерий Павлович наконец сказал это вслух.
И вопрос этот, не требовавший дальнейших уточнений, упал в пространство и завис такой же глухой тяжестью, какой успел насквозь пропитаться большой дом.
К концу завтрака доктор стал еще более понурым.
Он словно ждал именно от Варвары Сергеевны, ради которой, как он прекрасно понимал, его сюда и зазвали, какого-то импульса, который бы помог принять решение: сегодня же уехать или остаться.
Но Самоварова, тяжело задумавшись, молчала. Потом все так же молча встала и принялась прибирать со стола. Не желая изучать кнопки на посудомойке, принялась машинально мыть посуду.
Во время разговора она ощущала себя так, словно в далеком диком лесу при свете синюшной, в венозных прожилках луны, ловила огромных ночных бабочек, и одна из них, неожиданно залетев в сачок, поймалась сама.
Варвара Сергеевна почувствовала необъяснимую, тошнотворную горечь. И еще страх.
Только это были не ее ощущения.
Она точно знала: то были ощущения пропавшей.
– Давай горячку пороть не будем. Мне, поди, не двадцать, чтобы, не успев распаковать вещи, подхватываться и бросаться на вокзал, – вытирая руки о кухонное, доставленное распоряжайкой полотенце, предложила Самоварова.
– Давай, – не слишком уверенно согласился Валерий Павлович. – К вечеру Андрей обещал подготовить для нас подробную справку о жене.
Сегодня этот Андрей не нравился Самоваровой так же, как и вчера, а Жанна, если и вызывала какие-то чувства, то лишь легкую жалость.
Но что-то внутри нее упрямо подсказывало: уехать они успеют, а пока, хотя бы сегодня-завтра, лучше остаться.
17
Эх, ребятки мои чумазые…
Михалыч, Колян, Дядя.
Смотрю на вас из окна, потных и грязных, с подорванными
