, один из милиционеров по рации доложил дежурному в отделение о случившемся. Тотчас появилась «Скорая» и женщина-врач стала оказывать помощь матери Димы. Очутившийся здесь репортёр без конца щелкал фотоаппаратом, надеясь узнать подробности происшествия. Дети, не понимая, что происходит, позировали ему. Вокруг собралась толпа из сочувствующих зевак.
Старший следователь, солидный приземистый мужчина, уже немолодой, но без излишнего веса, обычно присущего мужчинам его возраста, с волнистой посеребрённой шевелюрой волос, вышел из автомобиля, вместе со своим помощником, молодым высоким парнем с едва заметным шрамом на лице, и направился к толпе.
Пока помощник записывал показания свидетелей, старший следователь прошел на место предположительной пропажи мальчика: осмотрел траву у кустарника; вышел на тротуар; огляделся по сторонам, о чем-то размышляя, прищурившись. Возвратившись, сыщик пристально посмотрел на мать пропавшего мальчика: она опустила голову и тихо стонала. Старший следователь положил руку на ее плечо и заверил в том, что ребёнок обязательно будет найден. Помощник, выслушивая показания то одной, то другой родительницы продолжал записывать, задавая дополнительные вопросы. Когда опрос свидетелей был окончен, сыщики поспешили к своему автомобилю.
По пути в отделение детектив, расстёгивая ветровку, пожаловался помощнику, сидевшему за рулём, на боли в сердце, и тот не к месту пошутил: на пенсию пора.
Данилычу, так с любовью называли сослуживцы старшего следователя, в медотделе оказали первую помощь и рекомендовали вызвать врача на дом.
«Ну вот», – подумал Данилыч, направившись домой всё в том же сопровождении: помощника и его автомобиля, – «Видимо, это дело мне не потянуть.., сердце, вишь, не выдерживает.., да и как можно выдержать подобные штуки?! Да, бывало на моём веку, бывало всякое, но касаемо детей… Эх!.. Помощник прав, пора на пенсию, а дела передать молодым: нервы у них ещё крепкие, а, может, и восприимчивость другая – другое поколение, воспитание… Вот жена-то обрадуется! Отыграется на мне за все прошлые треволнения! Подлечусь малость, а там видно будет…»
Вечерние газеты перекликались заголовками о происшествии. Южный город пребывал в тревоге. И имущие требовали от принятия срочных мер: через СМИ информировать граждан и, самое главное, как можно быстрее найти мальчика.
2
Молодой сыщик Стас Шубин, пока ещё занимающийся мелкими, как он себе представлял, делами, явившись на дежурство, взял со стола вечернюю газету и просматривал заголовки. Остановившись на статье о пропаже ребёнка, он зачитался, удивляясь тому, что журналисты напридумали для возбуждения у читателей соответствующих эмоций. Чтение прервал телефонный звонок. Его вызывал шеф. Бросив газету на стол, он направился к выходу из кабинета, недоумевая: зачем его потребовали? Опять «проповедь» или что-то поинтереснее?
Проходя мимо коллег, которые находились в общем зале, каждый за своим столом, он мимикой выразил недоумение в ответ на их вопросительные взгляды, подмигнув при этом любимице отдела, симпатюле Инне – блондинке в неизменно обтягивающей одежде. И решительно, легкой походкой, вошел к шефу.
Шеф как шеф, карьерист и ничего более. Именно так воспринимал его Шубин, и когда тот, поприветствовав, кивком указал молодому детективу на стул. Шубин сел и выдерживал паузу. Начальник, мужчина лет сорока, с холодным неподвижным взглядом, сообщил Шубину, что дело о пропаже ребенка переходит теперь в его, Стаса, ведение, так как Данилыч заболел, да и вообще, мол, на его взгляд, старики только топчутся на месте, исчерпав себя, ее своими застывшими принципами и плесневелыми идеями, не давая молодым двигаться к вершинам карьеры. Тут его взгляд стал меняться, наполняясь непонятным для Стаса потеплением: то ли шеф желал удачной карьеры молодым сотрудникам, то ли в этот момент представлял свою. Затем он сказал, что освобождает Шубина от ежедневной планёрки, чтобы тот был свободным и действовал оперативно. Единственное, что требуется, так это регулярный отчёт. С прессой шеф будет работать сам, и не на пресс-конференциях, хотя и они не исключены, а с одним юным энергичным журналистом. Когда Шубин вскинул брови, вопрошая, отчего так, шеф нахмурился, намекая на то, что отчитываться не намерен. Вообще-то Стаса все распоряжения устраивали, кроме одного, относящегося к журналисту. Но он так и не задал вопроса, полагая, что позднее разберётся сам. Однако заранее невзлюбил парня, отмеченного шефским расположением.
– Дело у помощника Данилыча, – добавил начальник. – Если возникнут вопросы, Данилыч дома, звони ему. И пораскинь мозгами! Прояви инициативу! Покажи, на что ты способен! Помни о сроках. А теперь – действуй!
Стас кивнул и вышел из кабинета. Он направился к сослуживцу, чтобы забрать дело.
Лиза встала из-за стола и подошла к окну: дети увлеченно играли в песочнице, с особой прилежностью используя формочки для разных фигурок, соперничали, радовались, когда что-то получалось.
«Мой сын… Мой мальчик… – По «Писанию» он
