безучастным. Я протянула руку.
– Виталий…
Он резко поднялся и устремился к выходу, едва не сбив с ног заходившую в салон Катю.
– Макс найди отца. Эдвард, полагаю, нам лучше уехать, вашим родителям сейчас не до приёмов. – Я встала. – Катюша, сделка отменяется.
– Простите, Лидия, – промямлил Катин жених, – мне жаль, что так…
– Пустое, Эдвард, не извиняйтесь.
– Мама, его цена не устроила?
– Нет, думаю, причина в другом. Ты, Котёнок, домой поедешь?
– Конечно! Я дедулю должна отвезти и, мам, мне поговорить надо, хотелось бы сегодня.
– Хорошо, детка.
Подошёл Андрэ, поставил недопитый бокал с вином на столик, обнял меня за плечи и повёл к выходу. Я покаянно шепнула:
– Прости, Андрей, за вояж наш бестолковый.
– Детка, что ты могла сделать? Котик, догоняй!
Катя пристроилась к нему с другой стороны, он и её обнял за плечи, и мы вышли из мужского салона. Эдвард, как сидел в своём кресле, так и остался сидеть.
Никого не встретив по дороге, мы вышли из дома во двор – безжизненный в своей асфальтовой серости.
– Катя, у них тут люди пропадают. Ни Серёжи, ни Максима. Ни хозяина, ни хозяйки. Эдвард абсолютно безучастный, как будто в трансе. Может, ты нам что прояснишь?
– У них семейная драма. Алевтина была девушкой художника, старшего брата, а женой стала младшего, Виталия. А с ним, я так понимаю, она несчастлива. А теперь ещё выясняется, что её любимый вовсе не бездарность, а талант.
– Ясно. То же, по-видимому, и с Виталием – он всегда чувствовал себя успешным, ответственным, более достойным, чем брат. А теперь узнал цену работ брата. А с Эдвардом что случилось?
– А с Эдвардом… я ему сказала, что пока не готова к браку.
– Ясно, – повторила я. – У меня ещё два вопроса, где твой отец и где твой брат?
– Папа успокаивает Алевтину. – Катя пожала плечом. – Она вниз спустилась как раз в тот момент, когда все рассматривали картину, и всё поняла. Убежала, а папа бросился за ней. Куда Макс делся, я не знаю.
– Придется подождать. Может, в машину сядем?
На последних словах дверь дома резко распахнулась, вероятно, от удара ногой. На пороге возник Виталий с картиной в руках. Пройдя мимо нас, он положил её на крышу Катиного спорткара и, тяжело отдуваясь, воскликнул:
– Заберите эту чёртову мазню! Бога-ради, Лидия! Чтобы её не было в моём доме!
– Хорошо, Виталий. Катя, займись картиной.
Едва Катя отошла, Виталий начал извиняться:
– Бестолково так… вы простите, мы с супругой ждали, готовились и…
– Не беспокойтесь, всё в порядке, – поспешила заверить я.
Мне было жаль его – он растерял весь свой апломб, всю горделивость, взгляд его напоминал взгляд пса, отвергнутого хозяином. Я подошла ближе и, понизив голос, сказала:
– Даже самые тяжёлые поражения ведут к новым
