два имени – Сашенька, Андрей. Я улыбнулась. «Славные мои детки! Как же я счастлива, что вы пришли ко мне! Я буду терпеливо ждать, пока вы растете, а наступит срок – с радостью приму вас в свои объятия. И не только я, много людей будут встречать вас с любовью. Ваш дед… о, граф Андрей будет счастлив! Он вновь воскресит надежду передать титул кому-нибудь из внуков! Вас будут ждать ваши взрослые брат и сестра. Ваш папа будет счастлив вашим рождением! – Моя боль не только перестала расширяться, а даже уменьшилась, собралась в маленький комочек и тихонько ныла где-то в уголке сердца. – Я ещё не осознала всего, что случилось. Вся моя боль – это, по сути, обида и жалость к себе. Настоящее горе – утрата Серёжиной любви. Я почувствую эту боль позже. А была ли она, его любовь? А если его любовь – это сладкая иллюзия, мною сочинённая и мною же взлелеянная? Тогда и утраты никакой нет. А если его любовь была, то она и есть, и никуда не делась! Да что с того? Есть – нет, была любовь – не была, теперь ничего не поправить. Со мной осталась моя любовь, её ни забрать у меня, ни убить во мне нельзя».
Я вышла из душевой кабины, замотала волосы в полотенце и надела халат.
«Платье надо непременно самое красивое выбрать. Теперь мне предстоит самой пестовать свою уверенность в своей женской неотразимости».
Я надевала на ногу чулок, когда услышала смутный шум за дверью. Звукоизоляцию в спальнях Серёжа сделал почти абсолютную, если слышен шум, значит, происходит что-то серьёзное. Я оправила на себе халат, затянула потуже пояс и толкнула дверь, она не поддалась. Я постучала. Дверь приоткрылась, в щель смотрел разгорячённый Максим.
– Макс, что случилось? Открой!
Он посторонился. Распахнув дверь, я шагнула в коридор и увидела мрачного Стефана, подле него Катю в слезах, обхватившую, прижавшую к своей груди его руку. Дальше по коридору замерла в неподвижности Даша. От лестницы по коридору спешно шёл Павел. Я вновь посмотрела на Стефана.
– Здравствуй, Стефан. Что происходит?
Стефан не ответил, обнял Катю свободной рукой, прижался губами к её головке, приговаривая:
– Прости, Катя, не плачь. Напугал тебя. Прости.
Сбросив с себя его руку, Катя шмыгнула мимо меня в спальню. Стефан проводил её глазами и уставился на меня – немо ощупывая взглядом моё лицо, постепенно меняя мрачную тревожность глаз на спокойную внимательность,
– Я хотел тебя увидеть, – ответил он, наконец.
Я кивнула.
– Благодарю, Стефан. Как видишь, я в порядке. Спасибо, что беспокоишься. – Считая инцидент исчерпанным, я повернулась к сыну, потянулась к нему, провела пальцами по его горевшей румянцем щеке и встретила теплый взгляд. – Благодарю, сынок. Благодарю, что дал время прийти в себя.
– Маленькая, тебе сейчас причёску делать или мне позже зайти?
Я поморщилась. С возрастом Даша усвоила визгливо-беспардонную манеру напоминать о себе.
– Максим, я отправлю Катю к тебе, расскажешь ей всё, что знаешь. Я присоединюсь к вам, как
