Марсе для этого построили целый комплекс, и Фред принимал в свое время участие в его возведении.
– Ты уходишь из «БВ»?
– «БВ» никогда не была компанией, в которой я хотела работать. Отец меня туда устроил.
Стояла тишина, прерываемая лишь редким шорохом листвы.
– Не верю, что ты приехала только для того, чтобы сообщить мне об этом.
– Нет, не только.
Но Соня не рассказывала, в чем дело.
– Как дела у Мица? – поинтересовался Фред.
– Видеть меня не хочет.
Фред по-дружески положил руку ей на плечо, проигрывая в голове множество успокоительных фраз. Лира, если не считать устанавливаемых всем чипа для анализа мозговой деятельности и линз для взаимодействия с Сетью, была обычным ребенком: без искусственных органов, улучшенных интеллектуальных и физических способностей, редактирования ДНК, у нее даже не было отдельной капсулы. Соня лишила свою дочь преимуществ человеческой инженерии, руководствуясь благими намерениями, однако тем самым обрекла ее на гибель: если бы в тот момент в теле Лиры сработал «механизм защиты», как у остальных пассажиров, она бы не погибла. Мицар – сотрудник «БВ», которым она в свое время увлеклась – был типичным представителем поколения, принимающего всё новое и отвергающее старое. Они начали встречаться, она сообщила, что хочет от него ребенка. Он, логично, начал рассуждать по поводу Базы – места, где в специальных условиях выращивались малыши, но, к его удивлению, она настояла на естественном процессе деторождения. Мицар, понимая, что это действие приведет к неконтролируемому процессу развития эмбриона, отказался, они поругались и расстались. Но у Сони было что ему предложить – руководящую должность в одном из подразделений «БВ». Честолюбивый Мицар отказаться не смог; они «создали» Лиру, которую он неожиданно для себя полюбил настолько, что до сих пор не смирился с потерей. И он винил в этом Соню. Она понимала, что Миц имеет на это право.
– Не могу избавиться от этого чувства, – слеза скатилась по ее щеке, – я словно в клетке: ничего не могу сделать, никак не выбраться из нее.
– Ты не могла знать о том, что Лира погибнет.
– Но я могла делать то, что делают все. Я не имела права играть с ее жизнью.
Фред никак не относился к известным ему обстоятельствам – в данный момент он не испытывал ничего, кроме жалости. Он всё-таки легонько потянул Соню на скамейку.
Какой тяжелый, душный воздух – даже невозможно нормально вдохнуть.
Несколько минут они просидели в тишине. Она выпрямилась:
– Мне пора.
– Сколько длится программа?
– Не знаю… год? Может больше…
Фред повторял про себя: «Это ее выбор, это ее выбор…»
– Спасибо, Фред, за всё. За те знания, которые ты мне передал, за твою поддержку на протяжении стольких лет. Ты единственный близкий мне человек, учитель, друг, брат, моя душа.
«Это ее выбор…»
Они обнялись на прощание. Он еще долго
