развалили, сволочи. Раньше на шахты москвичи ездили деньгу заколачивать. А теперь – все наоборот. Чем живете-то? Шахта-то давно закрылась?
Сашке был неприятен поворот, но пришлось отвечать:
– Ага. После обвала. Мой батя попал. В его смену. И тесть там работал, но ему повезло. Выходной. Ну не сразу все закрыли, по очереди.
– А молодежь как? Небось, все в Москву рванули? Или в Ростов?
– Ну, может, и рванули, так обломались. Чего там ловить? Сам ездил, как тесть машину отдал. Там своя мафия. Колеса спустили, морду набили, хорошо ноги унес.
Сашка вдруг разговорился, будто оправдывался:
– На стройке тоже, ребята наши, кто в Москву ездил, на Каширке, говорят – таджики толпами, хоть за еду. А хоть и устроишься – все равно кинут.
– Да кругом. Куда ни кинь, везде бардак.
Помолчали. Москвич заметил фотографию на приборной дочке рядом с иконкой.
– Твои?
Сашка улыбнулся.
– Мои.
– О, дети, как пылесос. И на что ж живете? Небось много не натаксуешь тут.
– Жена – в больнице. Еще на дому уколы, то-се. И тесть с тещей помогают, теща на мясе работает. Так что.
– Значит, бабы – кормильцы.
Сашка не ответил. Москвич угодил в самую точку.
Таня вошла в кухню.
– Уложила? – спросила мать как ни в чем ни бывало.
На губе прилипла шелуха. Она все также сидела над журналом.
– Уложила, – сказала Таня. – Надо стирку запустить.
– Сядь. Очахни, успеется, – предложила мать. – Семечки прям зараза. Никак не отлипнешь.
Таня пододвинула табуретку, взяла из стопки другой журнал, отполовинила от материнской кучки себе семечек.
– Аниськина фигуристка беременная опять, – примирительно сказала мать.
– Господи, кому там рожать-то… Сколько ей? – ответила на предложение мира дочка.
Мать вернулась на страницу обратно.
– Кино новое снимают, в главной роли Солнцев. Прямо вылитый Харатьян молодой. А режиссер знаешь кто?
Таня издала невнятное что-то, жуя семечку.
– Доценко. Он же наш, отсюда родом, – не без гордости напомнила мать.
– Да знаю я, – пожала плечами Таня, – и в школе, и в домкультуре на почетной доске висит. Больше ж гордиться нечем.
– Вот только сам-то наши края не жалует, – пожурила знаменитость мать.
– А чего он тут забыл, господи, – удивилась Таня.
– Это да. И мать забрал в Москву, в библиотеке работала, Зинаида Петровна. Небось померла уж.
– А сколько ему? – заглянула в журнал Таня.
– Да как твоему отцу, в параллельных классах учились.
– По нему и не скажешь, – бросила Таня, оценив режиссера не в пользу отца.
– Так у них и жизнь другая.
Мать зевнула.
– Что, будешь Сашку
