удет. Сальца хочешь?
Виктор собрался было посмеяться, но только закашлялся и сел. В комнате было дымно от сигарет, но не сигарет ему хотелось. Хотелось улететь. Он оглядел комнату, загаженный стол с горой пивных банок и белыми коробочками из-под острой индийской снеди; пустую бутылку на подоконнике и мятого Скрипа на соседней кровати. Если бы он знал заранее, он бы заметил что-то странное в том, как на него смотрит Скрип. Он бы показался ему необычайно трезвым после выпитого, а его взгляд был сочувствующим или просто пристальным.
– Тогды хоть на кино подывиться. Хде там… Как его? Сериал с единоборствами?
– Ты же травки хочешь.
– Ну, хочу.
– Поехали, поищем.
– Да поздно ужо шукать, наверное. Ежли ток на Ватерлоо…
– Лучше на Лейстер. Там свой дилер в «Бонго».
– Далековато. Два часа катаний. Нехай Малек съездит.
– Гуляет где-то Малек.
Виктор почувствовал приступ лени.
– Поди, заховал хде-нибудь, гарный наш. Нет мне охоты в центр ехать.
– Тогда на север от Лондона, там у Секача в Хатфилде.
– Дорого?
– Ненамного.
Если бы он знал заранее, он бы вспомнил, что Секач уже неделю как уехал назад в Латвию, да и клуб «Бонго» работает только по пятницам и субботам. Он бы заподозрил неладное… Но он не вспомнил. А вспомнив, все равно не заподозрил бы.
За городской окраиной фонари освещали дорогу, как коридор, а за пределами этого коридора была тьма непогоды, похожая на пустой космос. В машине рядом с водителем сидел Виктор Сергеевич Одосеенко двадцати девяти лет. Высокий и красивый молодой человек без определенного рода занятий, временно квартировавший в комнате приятеля в городе Лондоне, на северо-восточном его краю. Виктор был человеком никчемным, неумным и совершенно бесполезным как для людей, так и для самого себя. Когда-то он бросил учиться, постоянно проработал лишь два года курьером в коммерческой структуре, в одной из первых в Украине. Тогда же, в начале девяностых, он успел жениться и развестись, оставив свое лучшее и единственное творение, сына Толика, без отца и алиментов. В 94-м году, придумав себе повод и сфабриковав доказательства с помощью умных людей, он заплатил перевозчикам семьсот пятьдесят долларов и приехал с другими беженцами в Англию в фуре через Бельгию. Эта дорога заняла четыре дня. Запертые в контейнере шесть нелегалов питались тем, что взяли с собой, там же испражнялись в ведро, мерзли, потели и тряслись от страха, что на них свалится ящик во время пересечения канала на барже. При недостатке воды они чуть не погибли от обезвоживания, но им повезло, и они прибыли живыми и даже чудом избежали ареста. В Лондоне Виктор прибился к «своим» и уже больше года перебивался случайными заработками, жил там, куда пустят, сидел на игле и служил шестеркой в аферах человека по кличке Скрип. Он не спешил просить убежища у властей, потому что был он дураком и растяпой. Всю папочку с документами он продал кому-то за пакет с травкой уже через пять месяцев после прибытия, а в ридной Украине больше не показывался. Теперь он считал себя вполне довольным жизнью, свободным, окруженным друзьями и халявой.
Если бы он знал заранее, он бы обратил внимание, что Скрип, его благодетель, ведет машину молча, как никогда не бывало. Английское радио они не слушали, а кассетник в старом эскорте давно сломался. Виктор трепался о бабах, а Скрип только иногда произносил: «Да ты че… Ну, ништяк!» Съехав с шоссе, машина замедлила ход. Было похоже, что Скрип ищет правильный поворот. На вопрос Виктора он ответил так:
– Секача ищу. Он же теперь в машине живет. Вон, видишь белый микроавтобус? Вылезай, пошли.
Если бы Виктор знал заранее… Да что там! Если бы у него было чутье, как у самого Скрипа или хотя бы как у Лямского. Он бы не пошел. Но Виктор был наивным и простым. Он понял все, только когда его схватили за шиворот и приложили к дверце машины. Он не успел испугаться. Он едва сообразил, что Скрип решил не рисковать больше и привез его сюда, чтобы убить. И Скрип это делал молча, быстро, безжалостно, но и беззлобно. Виктор почувствовал ладонями мокрый гравий на обочине и подумал, что Полина теперь продаст мамкину хату в Херсоне. Затылка что-то коснулось, но от этого в лицо полетела сама обочина и шершаво ударила гравием в нос. На миг стало невыносимо светло, и Виктор умер. Покорно, как забитая скотинка.
Но так уж сложились дела, что через несколько лет мертвый Виктор Одосеенко принесет людям больше пользы, чем живой, и сыграет важную роль в моей собственной жизни. А пока на краю темной дороги, сворачивающей с Б198, из белого микроавтобуса вылез рослый, но очень молодой парнишка, явно напуганный до смерти. Ему было лет восемнадцать, не больше. Он помог Скрипу закатать тело Виктора в старую штору и погрузить в этот самый микроавтобус. Потом они оба сели в кабину, Скрип завел мотор и поехал в сторону кольцевого шоссе М25. Там было почти
