рубашкой и открытым ртом. Подходит Рябов, значит, к своему месту – и видит аккуратный, свежий бутерброд. Такой же, какого он лишился на прошлой перемене.
Рябов выдержал подготовку к уроку и даже домашку, но возвращение бутерброда его окончательно сломило. Он вскрикнул и отпрыгнул от своей парты, усевшись задом на парту хулиганов братьев Градовых. Ближайший к нему Градов не растерялся, немедленно ткнул Рябова в ягодицу карандашом – и тот вскрикнул снова.
Затем Рябов затрясся и заплакал. Тут Свете стало его по-настоящему жалко. Рябов плакал искренне, и плакал он потому, что дурак. Точнее, он плакал от страха, а страшно ему было, потому что он не мог задать себе простейших вопросов и понять очевидное.
Света вздохнула: тяжко быть Рябовым.
– Дима, что такое?! – переполошилась Морковка.
Подбежав, она обняла Рябова за плечи. Тот плакал и указывал пальцем на бутерброд.
– Что? Что-то с бутербродом? – спрашивала Морковка.
– Я… его… з… затоптали, – всхлипывал Рябов. – И д… домашку я н… не делал! И к… к уроку н… не…
Морковка слушала его очень внимательно, нахмурив брови, пытаясь понять. На то, чтобы разобраться в рыданиях Рябова и сложить два и два, у неё ушло около минуты.
Затем она гневно уставилась на Свету:
– Ермолаева!
– Что?
– Это ты сделала?
Света пару секунд молчала.
– Я, – честно ответила она затем. В голове это звучало лучше. – Вы сказали взять над ним шефство.
– Да, но он должен был об этом знать!
– Этого вы не сказали, – надулась Света.
Она не подозревала, что дело дойдёт до рыданий. Рябов, в общем-то, не сделал ей ничего плохого, даже не обзывал Бегемотиной. Не стоило над ним прикалываться. Но кто ж знал, что он такой впечатлительный? Это же просто шутка. Если ты чего-то не делал, а оно оказалось сделано – значит, кто-то сделал это вместо тебя. Разве так сложно догадаться? Разве мамы не делают такое постоянно? Но Рябову, кажется, проще было поверить в чудо.
– Извинись! – строго сказала Морковка.
Если бы она не потребовала извиняться перед всем классом, Света, может, и сама извинилась бы. Потом. С глазу на глаз.
– Не буду, – буркнула Света из чистого упрямства, скрестив руки на груди.
И добавила:
– Я купила ему бутерброд. За свои деньги.
И добавила ещё фразу, которую слышала от дяди, продающего электрические приводы для большегрузных карьерных самосвалов:
– А у меня их, между прочим, не самосвал.
«Не то чтобы очень много», значит.
В Светиных глазах бутерброд её частично оправдывал – но не в глазах Морковки. Та ужасно разозлилась. Гладя трясущегося Рябова по голове, она сказала, что позвонит Светиной маме и расскажет, как та издевалась над одноклассником.
Домой Света шла в
