императора Василия Второго, с коих и была содрана композиция златника, да и его параметры!
Не испытывая к ним брезгливости – и патриотической, и гигиенической, достойный ловчий неоднократно прибегал к указанной проверке.
Киевские же златники, кои попадались ему лишь изредка – не боле трех раз, а большинство из его соплеменниеов их никогла и в зенки не зрило, он презирал с таковой силой, что наотрез отказывался принимать их в качестве оплаты, торгуя в Земле вятичей продуктами своего охотничьего промысла! Аналогично относился и к сребреникам, отчеканенными в Киеве…
Протестировав антипатичную для его сотоварища монету, Борзята, сплюнул, ибо не был совсем уж чужд гигиене ротовой полости.
– Точно златник! – констатировал он. – А драпали-то, похоже, двое. Один из них запнулся, тикая, а упав, зацепил боком за корягу поперек хода. Вот и разодрал свой поясной кошель, не заметив впопыхах, что из него выпало.
Прореживая бурьян, продолжу осмотр, не исключая новых находок…
– А и ловок ты! – воздал должное Молчан. – Истинно мастер! На ходу стрижешь подметки!
– Подметки стригут иные. Я же отлавливаю сих! – возразил по существу Борзята не без законной гордости за свое антикриминальное совершенство.
– Пожалуй, пора отличиться и мне, – рассудил Молчан вслух. – Отправлюсь на поиск стрелы… Не боишься ли одному остаться? Вдруг вернутся вороги за столь дорогой уликой?
– Обижаешь! – нахмурился его сотоварищ. – Видать позабыл, что я и в бою не плошал. А кистень-то у меня с собой! Да и нож с ним…
Справлюсь и один. Не впервой!
Да и не отважатся оные, раз уж вдвоем рванули, не прибегнув и ко второй стреле.
– Засим пойду. А ежели что, все же кликни! – предложил Молчан
– Благодарствую. Обойдусь и сам! – недружелюбно отозвался Борзята, злопамятно затаивший за обидные слова, насмешки, угрозы и шантаж.
И прекрасно осознавая сие, Молчан, замолкнув, удалился…
IX
И отправились они в обратный путь на трех меринах с добычей из шести зайцев.
Впереди следовал Шадр, сообразно старшинству своему в ловитвенных умениях и по возрасту, за ним – торговец ювелирными изделиями в умеренную цену; замыкал Тимошка – то ли перезрелый отрок, то ли скороспелый юнец, и не разберешь!
Не тратя времени попусту, и не сопереживая жене своей Драгомире о поздних сроках брюхатости, понеже подлинная его половина во супружестве прозывалась Доброгневой и охранили ее небеса оказаться на сносях в третий раз при вынужденной отлучке мужа, представитель торгового цеха предался в мыслях своих актуальному анализу и аналогичному синтезу.
По всему выходило, что доселе он действовал целенаправленно, отвлекаясь лишь на прелюбы с прекрасной хазарянкой, и дело его, скрытное, мало-помалу продвигается к достойному завершению.
От скончания весны до средины лета
