с Россией чрез своих родных, живущих в Киеве»[28]. Каждая отдельная деталь данной справки с точки зрения фактов неверна или не совсем верна: родные жили в Ялте, социально-революционной партии осторожный, академически настроенный Зибер опасался, переводил больше Рикардо, чем Маркса, в вымышленных собраниях участия не принимал, законно подал прошение на отъезд за границу и получил соответствующее разрешение (то есть назвать это побегом можно лишь метафорически), нет текста Зибера, который показывал бы какую-то его особую симпатию к украинскому вопросу, на украинском не писал, лишь общался и был близок с теми, кто посвятил много сил украинскому вопросу (как Драгоманов и Подолинский) и подпольной идейной борьбе (Лавров и Смирнов).
В комментариях к доносам, которые были опубликованы в журнале «Былое» в 1907 г., А. Русов и Ф. Волков – участники тех событий, хорошо знакомые с Киевской громадой, – дали очень ценные пояснения, помогающие понять не только уровень тех, кто доносил, и тех, кто выбивал эти показания, но и что собственно происходило и как это воспринимали сами участники событий[29]. Доносители, Веледницкий и Богославский, характеризовались как фантазеры и болтуны, которые мало что могли знать. Важно и описание Старой громады. Киевская громада – кружок, состоявший из людей университетской и учено-литературной среды, который занимался конституционно-просветительской деятельностью, при баллотировании достаточно было одного голоса против, чтобы не быть принятым, что свидетельствует о большой закрытости. «В научной сфере, кроме работы педагогической-профессорской и учительской, кружок этот оставил по себе следы в виде массы ученых трудов исторических, экономических, этнографических и т. п., в образовании Югоз. отдел[а]. Имп. Русск. географического общества, в организации III Археологического съезда, киевской однодневной переписи, в Трудах этнографической экспедиции Чубинского, в основании потом общества Нестора Летописца, „Киевской Старины“ и проч., в издании целого ряда исследований и научных сборников вроде монументальных украинских исторических песен под редакцией Антоновича и Драгоманова» (Русов, Волков, 1907, с. 153–154). Издание «Киевского телеграфа» было продолжением их работы в сфере общественно-политической. Этот комментарий не оставляет сомнений: Волков и Русов были уверены в том, что Зибер входил в Киевскую громаду.
Вместе с тем они дают нам почувствовать терминологические нюансы: участвовать в Киевской громаде не означало быть украинофилом. Сам этот термин больше использовался именно властью, Третьим отделением во время признательных показаний, в Эмском указе Александра II 1876 г., который маргинализировал украинский язык и культуру. Не случайно авторы комментария замечают: «Частое наименование того или другого лица „руководителями украинофилов“ у людей, живших в 70-е и 80-е гг. и бывших членами старой Киевской громады, может вызвать только улыбку»[30].
Важно принимать во внимание и тот
ГАРФ, «Справка на Зибера». Ф. 109, оп. 230, ед. хр. 1741, л. 1–3. Похожие лаконичные фразы о Зибере как «видном деятеле социально-революционной партии» повторены и в деле государственной полиции (ГАРФ. Ф. 102, д. 3, оп. 1881, ед. хр. 753), дело прекращено после того, как майор Дебил арестовал А. М. Смирнова.
Свод указаний, данных некоторыми из арестованных по делам о государственных преступлениях (май 1880) // Былое. 1907. № 6. С. 118–152.
Былое, 1907. № 6. С. 159.
