всей дружною гурьбою обратно к выходу наружу. Только не вышли, хоть и очень старались. Так я выяснила новый, интересный, но печальный факт – какие-то демоны нас с зомбями в моем подъезде замуровали. Да так, что эти цуцыки до утра в дверь изнутри стучались, и всё безрезультатно.
А утром пришла помощь. Или звиздец. Смотря, как это оценивать. Сперва мимо моего дома, по двору, на всех парах пролетела пожарная машина, завывая сиреной не хуже баньши. Потом, остановившись у моего подъезда, она разворотила взрывом дверь и, как Гамельнский крысолов, увела мою «братву» в неизвестном направлении. А, когда я под шумок решила сваливать из, ставшего небезопасным, убежища, то наткнулась на стоящий за углом внедорожник крайне боевого вида с торчащим из люка на крыше суровым дядькой в камуфляже, внимательно рассматривавшим мир в прицел какого-то большого пуляла. Впрочем, в меня он целиться даже не пытался, а сидящий за рулем человек и вовсе опустил щит, закрывающий стекло сбоку и сделал мне приглашающий жест. Ну, вариантов у меня не то, чтобы много – попробую!
Ребята внутри одеты странно – камуфляж, разгрузочные жилеты, ошейники странные у всех. Однако агрессии в мою сторону не проявили, усадили на переднее сиденье, и спокойненько поехали себе дальше. Сижу вот в салоне, чувствую затылком насмешливый взгляд одного из бойцов с заднего сиденья и пишу это вот все. Нет, однозначно – будет возможность, перепишу дневник на бумагу. Не дай Бог, телефон умрет. А со странными спасителями пока выводов делать не стану – посмотрим, что дальше будет!
Глава
2.
Не
беги
«Одно и то же в нас живое и мертвое,
бодрствующее и спящее, молодое и старое.
Ведь это, изменившись, есть то, и обратно —
то, изменившись, есть это.»
Гераклит
– Прошу встать, суд идет!
Худенькая секретарь выкрикнула эти заученные, казенные слова хрипло и устало, не глядя на собравшихся в зале. Они не заполняли его пустоту. Да, особо и не старались. Прокурор в черном кителе, с практически седой головой и стылыми, рыбьими глазами. Он и сам похож на акулу, этот мужчина, раз за разом присутствующий на судебных заседаниях, где разбирали дела о нарушении режима государственной тайны. Возможно, он даже получал от этого удовольствие – смотреть в глаза загнанному в угол человеку, посягнувшему на знание, которое не должно выходить за рамки секретности, медленно и лениво цедить слова и требовать максимального наказания.
Адвокат, словно специально кем-то выбранный на эту еженедельно исполняемую роль, напротив, румян и улыбчив. Щелочки весело сощуренных глаз, темная щетина, пробивающаяся наружу, невзирая на ежедневную скоблежку бритвой, галстук, удавкой обхватывающий мощную шею. Мягкий голос, заставляющий аудиторию барахтаться в медовой сладости все то время, пока он говорил. И это время казалось секретарю самым омерзительным, что могло быть на судебном процессе.
Они
