него мы скот в хлеву.
Хорошо жить господину –
Тяжело простолюдину».
Царь заметно покраснел,
Рот открыл да муху съел.
Ножкой тонкою затопал,
Негодующе заохал
И пустился во дворец,
Точно скороход-гонец.
Весь вспотевший и измятый,
Прибежал в свои палаты,
Скинул с головы парик
И давай кричать старик:
«Злой холоп мне плюнул в душу,
На него весь гнев обрушу!
Стража! Слуги! Караул!»
Во дворце раздался гул.
И на буйный зов владыки,
Лишь едва утихли крики,
Как бегущая волна,
В двери хлынула толпа.
Глядь: владыка их багровый,
Разодет в костюм грошовый,
Пляшут молнии в глазах.
Сжал людей внезапный страх:
Что такое? Кто обидел?
Царь кого возненавидел?
«Царский слушайте приказ:
Привести мне тот же час
Негодяя молодого,
Здоровилу вот такого!
Руки-ноги заковать,
Чтоб не вздумалось сбежать!
Бросить в мрачную темницу,
Не давать ему водицы!
Пусть, проказник, посидит
О свободе потужит!»
Сразу слуги побежали,
Исполина отыскали,
На расправу удалы,
Заковали в кандалы
И в темницу заточили.
Дверь тяжелую закрыли
И с издевкой сквозь заслон
Прокричали: «Здесь твой дом».
Трое суток пробежало,
Над Царьградом солнце встало,
Вот и близок час суда.
Царь велит: «Подать сюда!»
Узника приводят стражи,
Словно он лазутчик вражий.
Истощен, едва стоит,
Искоса на трон глядит.
Царь икорку уплетает
И небрежно вопрошает:
«Что стоишь, как истукан?
Как зовут тебя?» –
«Иван!» –
Что же ты шалишь, Ванюша?
Старику терзаешь душу?
Говоришь, мол, царь-злодей,
Будто граблю я людей.
Знать, меня не уважаешь,
Нагло ложь распространяешь!
Государство велико!
Править, думаешь, легко?
Незавидна наша доля…
Впрочем, хлеб с медком не солят.
Ты ж переступил черту,
И тебя за клевету
Должен я обречь на муки.
Чтоб другим такие трюки
Не взбрело в ум совершить,
Я решил тебя казнить.
Казнь, однако, отложу
И тебя
