она никчемна и никому не нужна! Как, впрочем, и я сама! Глупая, страшная Чуча с последней парты!
Я просто иду вперед, не знаю куда, не знаю зачем. Просто иду. А по моим щекам текут ручейки соленых слез, и под носом блестит, и уши красные! Ловлю свое отражение в витрине магазина и, вздрогнув, отворачиваюсь. Я даже думать не хочу о том, на что я сейчас похожа! Подумаешь, стала еще страшнее… Хотя и думала иногда, что страшнее некуда. Оказалось – есть! И это не может не радовать…
За бесконечным потоком слез, я и не заметила, как начало темнеть. Вдоль тротуара зажглись фонари, приведя меня в чувство! Неужели я так долго рыдала, что совсем потеряла счет времени? Смотрю на часы…
– Боже! Почти девять! Бабушка, наверное, сходит с ума и пьет валокордин!
Достаю из сумки телефон, провожу пальцем по глубокой трещине на экране, пытаюсь включить… Не реагирует. Они сломали его! Просто разбили об асфальт! Мой любимый, новенький телефончик!!! И я заливаюсь новым потоком слез… Невыносимо!
Теперь мне еще и дома попадет, за то, что пропала после школы и даже не удосужилась позвонить! На месяц дома посадят! А, может, даже на два! Аккурат до осенних каникул. И вся моя жизнь превратиться в бесконечный бег по кругу между ежедневным гнетом в школе и тюрьмой под названием «своя-комната», в которую может в любой момент зайти без стука кто угодно, но я из нее выйти не могу!
Не хочу! Я так больше не могу!
Мой взгляд падает на здание, стоящее напротив парка, в котором я нахожусь. Оно кажется мне знакомым! Я видела его где-то не так давно… Ах, да… Ведь это с него сиганул в мае Глеб! А как он попал на крышу?
Я вытираю рукавом остатки слез, и чувствуя опустошение в груди, встаю и иду к небоскребу. Вход свободный, никакой охраны. Обычный лифт поднимает меня на последний этаж. Дальше крутая лестница и узкая дверка, слегка прихваченная растянутой цепью с навесным замком. Я дергаю за ручку, дверь поддается! Цепь лишь накинута спереди на петлицы! Она ничего не держит!
И, вот, я на крыше! Подо мной тридцать этажей, и от осознания этого у меня подгибаются колени!
Он был здесь в тот день, когда решил прыгнуть! Так же, как я, он вышел на бетонную крышу, медленно и неуверенно подошел к самому краю, встал на бордюр…
Для кого тут этот бортик? Вернее, от кого? Он едва ли доходит мне до колена и на нем очень удобно стоять, глядя вниз… Если бы он был выше или на него трудно было бы влезть, возможно, тот мальчик остался бы жив! Возможно, он бы сейчас уже не страдал, как я, от непонимания, унижения и обиды. А, может быть, он бы нашел другой способ умереть…
Я стаю на самом краю бетонного бортика и смотрю вниз. Там вдалеке копошатся какие-то люди. Они похожи на муравьев, спешащих в свой муравейник на ночлег. Мелькают фарами, проезжающие мимо машины… Красивый город! Сияющий! Живой! Но для меня в нем больше нет места!
Я делаю шаг вперед…
Но меня отбрасывает рывком назад. И, словно в замедленной съемке, я лечу на бетонное покрытие крыши спиной вперед и понимаю, что сейчас врежусь
