в совдеповскую эпоху: страшные и громадные.
– Да ладно, перестань. Нормально я одеваюсь, – обиделась Лера. – А с мужчинами я не общаюсь, потому что мне хорошо одной.
– Да, да, конечно! Мне-то хоть в глаза не ври! Мы же подруги! Я понимаю, как тебе плохо, какой неполноценной ты себя ощущаешь, с какой завистью смотришь вслед влюблённым парам… Я могу понять твои эмоции: когда-то у меня самой целую неделю никого не было. Так что я тебя понимаю. Короче, я тебе ещё перезвоню в воскресенье: мы выходим где-то в полночь. Максим и я заедем к тебе на его новой „Шкоде”, – с надменной гордостью сообщала она. Он всё оплатит, так что денег можешь с собой не брать. Да у тебя их всё равно никогда и нет. Ладно, до встречи, пока.
Лера положила трубку с умилением: «Какие же у меня всё-таки хорошие, заботливые подруги!»
На следующий день, после нудного рабочего дня, она решила погулять в парке. Пройти от Арсенальной до Крещатика по влажной от туманного холода земле.
Девушка тщательно продумала этот неожиданный каприз, привычное, но такое редкое наслаждение – одинокая, неторопливая прогулка. Для остроты ощущений купила бутылочку пива и пакет чипсов.
… Она медленно шла, разглядывая деревья с почти полностью сброшенными листьями, которые валялись на чёрной, мокрой земле. Она с интересом, напоминающим интерес зрителя, сидящего в зале кинотеатра, разглядывала проходящим мимо людей. У Леры возникало ощущение, что она может проникнуть в их жизнь, прочитать их мысли по лицам, походке, движениям, одежде.
Одинокие девушки с колясками: их мужья на работе или гуляют с другими, не обременёнными кричащими, постоянно испражняющимися младенцами. У этих девушек несчастные, сосредоточенные лица. Только у некоторых лица сияют покоем и блаженством, как у верующих в Божьем храме. Парни в компаниях: весело ржут, рассказывая друг другу неприличные анекдоты и скабрезные истории из собственный жизни. Они опускались до того, что подробно описывали физиологию своих женщин, их нежные, любовные слова. Тут любовь была клоунадой, карикатурой, подвергалась циничным насмешкам, сыпалась изо рта острыми иголками, дешёвым, диким, безвкусным смехом идиотов. В такие моменты, подслушивая в толпе разговоры молодых парней, ей становилось тошно, она ещё больше укреплялась в своём феминизме и бесконечно радовалась, что не вышла замуж и не завела ни одного романа – ведь она избежала подобной грязи!
Она видела и группки девушек, которые тайком или явно строили глазки проходящим мимо симпатичным или богатым мужчинам. Особенно их возбуждали дорогие мобилки – фаллический символ эпохи. Эти девушки явно желали, что бы мужчина выбрал её – и пренебрёг подругами. Они одевались, желая походить на валютных проституток. Очень молоденькие девушки, к тому же ещё одевались безвкусно, комбинируя совершенно не сочетающие оттенки. Их возраст обожал эксперименты над цветами. Иногда она встречала фиолетовые волосы, или же полностью выбеленные чёлки, или же волосы цвета свежей крови. Ей нравились мрачные наряды неформалов: чёрные одежды, массивные
