разместила нубийца в узком промежутке между ящиками с утварью графинь и коробками мессира Ламори – на некоем подобии нейтральной полосы, которую она предусмотрительно оставила, загружая повозку.
Замуровав Абдуллу в багаже, как в крепостной стене, Жаккетта проверила, можно ли общаться с узником через небольшую дыру между ящиками. Как оказалось, вполне. Конечно, окорок или кувшин с вином безнадежно бы застряли, но звук, воздух и пища небольшими порциями проходили беспрепятственно.
Упаковав нубийца, Жаккетта принялась пристраивать на ноги туфли мадам Изабеллы, которые та носила в ранней юности. (Чтобы придать юной Изабелле величавость и модный рост, подошва на туфлях была в ладонь толщиной.)
Теперь Жаккетта была ростом с Аньес. Накинув плащ, она покинула повозку, оставив Абдуллу заниматься важными вещами: выпиливать в деревянном полу отверстие для отправления естественных нужд и думать о судьбе и жизни.
Она медленно проковыляла через большой двор и с облегчением проскользнула за дверь черного хода. Сбросив там натершие ногу «котурны», Жаккетта быстро поднялась в свою комнату, где оставила плащ Аньес. Сама Аньес в это время была у матери и получала последние ценные наставления и амулеты на все случаи жизни.
Почти неразличимая в ночи новолуния в темно-сером платье, Жаккетта по стеночке прокралась обратно в повозку. Надев уже свой собственный плащ, она пошла по второму разу тем же путем.
Около кухни ей встретился Большой Пьер, который ласково заметил:
– А что это вы с Аньес от повозки поврозь идете? Так дружно в ту сторону шли – и на тебе! Поссорились, что ли? И плащи понацепили, в такую-то теплую ночь!
– Да ты что, Большой Пьер! – засмеялась Жаккетта. – Просто у меня работы побольше: я ведь вещи и мессира Ламори укладываю. Мы весь день надрывались, пропотели все, вот и в плащах. А ну как продует, это на дорогу-то глядючи? Аньес хорошо, она сейчас свое соберет – спать можно. А я перехвачу чего-нибудь пожевать и опять туда пойду. Управиться бы за ночь… Знаешь, сколько барахла еще надо погрузить?! Даже кресло!..
– А чего сам итальянец отлынивает?! Почему ты надрываешься, а не он? – возмутился Большой Пьер.
– Он господ звездами развлекает! – объяснила Жаккетта. – А ведь трогаться-то завтра.
– Давай-ка я тебе помогу. Не девичье это дело – мебеля таскать! – предложил Большой Пьер.
– Помоги! – обрадовалась Жаккетта.
Ее и в самом деле не прельщало перетаскивать в одиночку тяжеленное черное кресло.
– Сейчас я поем и пойдем!
Большой Пьер значительно облегчил работы Жаккетте. Он перетащил все, что осталось. Поэтому, когда появился мессир Марчелло, раздраженно потирая солидный укус на шее, нанесенный зверски страстной баронессой, укладка вещей была почти закончена.
(Сначала Жаккетта немного побаивалась, что нубиец обнаружится, но Абдулла сидел в своем убежище тихо,
