Антиох Дмитриевич Кантемир, младший сын молдавского господаря, связавшего свою судьбу с Россией, его принявшей после неудачного выступления против Турции, будущий дипломат и один из первых российских писателей, а в то время скромный поручик гвардии.
И самый старший из них – Татищев Василий Никитич, в прошлом – храбрый офицер, а в будущем – начальник Уральских горных заводов, правитель Оренбургского края и автор «Истории России».
Все трое, помимо того, что имели личные причины не любить Голицына и Долгоруких, были убеждены в необходимости самодержавия для России, стройности, порядка, единства и силы в государственном управлении и ни о каком совете, ограничивающем самодержавие, и слушать не желали.
Второго февраля генерал Леонтьев вернулся из Митавы. Он привез согласие Анны на условия верховников и закованного в кандалы Сумарокова, посланца Ягужинского. Последний был немедленно арестован, и только заступничество его тестя, канцлера Головкина, спасло петровского генерал-прокурора и соперника Меншикова от смертной казни. В начале же февраля верховники получили записку, составленную Татищевым, а также другие письма, подписанные сановниками, придворными и военными. Все эти записки сводились к ограничению власти Верховного тайного совета и расширению прав дворянства, которое явно не желало олигархического правления.
А тем временем Анна приближалась к столице. Она ехала через Ригу, Новгород, Тверь, везде ее встречали колокольным звоном и оказывали подобающие ее сану почести: Но везде она была под строгим надзором Василия Лукича. Лишь в Чашниках, под Москвой, Анну 10 февраля встретили архиереи и сенаторы, которых строго пересчитал караульный офицер, в то время как князь Василий зорко их оглядывал с головы до ног и следил, чтобы они не оставались наедине с будущей императрицей. В тот же день Анна остановилась в селе Всесвятском, all февраля состоялись похороны Петра II.
15 февраля Анна торжественно въехала в Москву, сопровождаемая верховниками и знатью. На всем пути – от Всесвятского до Тверской, до часовни Иверской Божьей Матери – были расставлены армейские полки, а от Иверской до Кремля стояли полки гвардейские. 20 февраля состоялась церемония присяги, но ситуация не прояснилась: в тексте присяги «кондиции» не фигурировали, Анна же оставалась под строжайшим надзором верховников. Василий Лукич поселился в комнатах, смежных с апартаментами императрицы, и никто без его ведома не мог быть к ней допущен.
И тут выступил наконец Остерман. Он не выходил из дому, обложился лекарствами и распускал слухи о критическом состоянии своего здоровья. И писал, писал… Писал царице, убеждая ее действовать решительно, писал недовольным верховниками Черкасскому, Барятинскому, Салтыковым, Апраксиным, Трубецким. Кантемир и Матвеев тайно собирали подписи среди гвардейских офицеров под петицией об уничтожении Верховного тайного совета и восстановлении Сената в том виде, в каком он существовал при Петре
