удалось-таки достать сруб по хорошей цене. Соседи помогли его привезти и даже покрыли крышу соломой.
– Ничего, поживем и в этом, а когда разбогатеем, построим лучше, – сказала Устинья.
С наружной стороны дом выглядел хуже других: крыльцо было сбито из старых досок, окна застеклены осколками. Но семья Жуковых радовалась: какой-никакой, а все же угол.
Детство Георгия было тяжелым. Зимы были лютыми, семья едва сводила концы с концами. Больше всего Егору всегда было жалко сестру. Мария сносила невзгоды стойко, прямо как ее мать, но внешний вид ее был ужасен. Худая, бледная, Маша трудилась за двоих, и еще находила силы поддерживать брата.
1902 год, когда мальчику исполнилось семь лет, выдался неурожайным, и зерна хватило только до середины зимы, затем пришлось влезать в новые долги, когда только-только рассчитались со старыми. Заработка Константина едва хватало на хлеб. Благо соседи были добрые – угощали то пирогом, то щами. Вот такая традиция в русских деревнях – помогать ближнему в трудную минуту. Друг Константина и еще несколько мужиков приходили и латали дом, когда совсем было невмоготу.
Так и неслись дни. Наступила весна, и жить стало легче. Дела у Жуковых пошли в гору: стали ловить рыбу в реках Огубляйке и Протве. Огублянка – небольшая речка, мелководная, сильно поросла тиной. Выше деревни Костинки, ближе к селу Болотскому, где речка брала свое начало из мелких ручейков, места были очень глубокие, там и водилась крупная рыба. В Огублянке, особенно в районе деревни, где жили Жуковы, и соседней деревни Огуби, было много плотвы, окуня и линя. Егор с отцом вылавливали его корзинами. Случались очень удачные дни, и он делился рыбой с соседями за их щи и кашу.
Походы на реку очень сблизили отца и сына. В такие дни они много говорили, мечтали, строили планы, хоть и знали, что им не суждено сбыться, смеялись и даже пели песни. Мальчик чувствовал себя счастливым, забывая про пережитые невзгоды.
Ночами, конечно, все равно было страшно и тревожно. Из головы никогда не шел образ без времени постаревшей матери с вечно красными глазами. Устинья старалась не показывать слабостей на людях, но жили-то в тесноте, и разве тут спрячешься?.. Однажды Егор, войдя в дом, увидел, как мать сидит за столом, низко склонив голову, а плечи ее сотрясаются от беззвучных рыданий. Ее сгорбленная, напряженная спина навсегда сохранилась в памяти Егора. Тогда он не подошел, не утешил мать. Трусливо съежившись, он тихо выскользнул за дверь и потом много лет корил себя за проявленное малодушие.
Иногда Егор ходил на рыбалку с ребятами – обычно в район Михалевых гор. Дорога вилась через густую липовую рощу и чудесные березовые перелески, где было немало земляники и полевой клубники, а в конце лета – много грибов. В этой роще мужики со всех ближайших деревень драли лыко для лаптей, которые в деревне звались выходными туфлями в клетку.
Но настала пора, и кончилось детство, хоть и слишком рано. Однажды Константин сказал сыну:
– Ну, Егор, ты уже большой – пора и тебе браться за дело. Я в твои годы работал не меньше взрослого. Возьми грабли, завтра поедем на
