имущество конфисковали. Поэтому, когда ей предложили работу сельским фельдшером в нашем селе, она без раздумий согласилась. Во-первых, это недалеко от Карлага, где сидел ее муж. Во-вторых, бывшим заключенным было очень сложно трудоустроиться, а тут она могла работать по специальности. И так как Татие Георгиевне негде было остановиться, родители, посовещавшись, предложили ей пожить в нашей пристройке.
Помню, как отец привел Татию Георгиевну к нам домой – с собой у нее был крохотный узелок личных вещей и стопка потрепанных книжек. Накануне мама прибрала ее комнату. Мебели в ней было не так много, только самые необходимые предметы: железная кровать, тяжелый деревянный сундук, обитый железом (мамино приданое!), и старое мутное зеркальце со сколотым уголком. Вместо шкафа из стены торчали три ржавых гвоздя, на которые вешалась одежда. На маленьком зарешеченном окошке болталась выцветшая тряпица, заменявшая шторы. Единственным украшением в комнате был старый коричневый ковер, местами побитый молью, тоже из маминого приданого. Татия Георгиевна нерешительно вошла в комнату и опустила узелочек на сундук. Достав из нагрудного кармашка маленькую помятую фотокарточку, она аккуратно прикрепила ее к зеркалу.
– Кто это? – спросила мама.
– Мой муж, – тяжело вздохнув, ответила Татия Георгиевна. – Когда меня забирали из дома, я потихоньку спрятала его фотокарточку в туфлю. С тех пор не расстаюсь с ней.
Когда Татия Георгиевна ушла на работу, я заглянул в ее комнату. На подоконнике лежали книги, заботливо обернутые в газету. Личные вещи были сложены аккуратной стопкой на сундуке. На гвоздике рядом с дверью висело чистое вафельное полотенце. К краю зеркала была прикреплена маленькая черно-белая фотокарточка, местами сильно потрескавшаяся. С нее задумчиво смотрел светловолосый мужчина в строгом черном фраке и белоснежной рубашке, с черной бабочкой на шее. У него было узкое бледное лицо, усыпанное веснушками, большие, с грустинкой глаза, брови вразлет, тонкие губы, дрогнувшие в легкой полуулыбке, и задумчивый, несколько отстраненный взгляд. Как выяснилось, Юрий Борисович Горелик, муж Татии Георгиевны, был известным дирижером, выступал в свое время с лучшими оркестрами СССР[24]. Его забрали прямо во время концерта – осудили на восемь лет по обвинению в шпионаже и сослали в Карлаг, в Казахстан. Вскоре после того Татию Георгиевну, как члена семьи изменника Родины[25], приговорили к пяти годам заключения без права переписки и отправили в АЛЖИР, тоже в Казахстан. После ареста родителей дети оказались в детприемнике[26], откуда их распределили в разные детдома. Родственники хотели было забрать детей, но им не позволили.
Оказавшись на свободе, Татия Георгиевна первым делом принялась разыскивать детей, писала в разные учреждения, чтобы узнать об их судьбе, но все было тщетно – всякий раз на ее запросы приходили письма-отказы. О судьбе мужа она узнала еще в лагере, причем совершенно случайно – один из лагерных охранников, которого перевели из Карлага, опознал его по фотокарточке. Как только разрешили
Союз Советских Социалистических Республик, сокращенно СССР, – государство в Евразии, существовавшее с 1922 года по 1991 год.
Член семьи изменника Родины (сокр. ЧСИР) – формулировка ст. 58-1 в УК РСФСР 1926 года, Закона СССР «О членах семьи изменников Родины» от 30 марта 1935 года и ряда иных советских нормативных актов.
Детприемник – учреждение для приема и дальнейшего распределения безнадзорных детей и подростков.
