нкой, источало мелкий, жидкий дождичек, который умножал злость бомжей, шныряющих по городской свалке.
Двое из них, таща по мешку за спиной, остановились у горы мусора, недавно сброшенной сюда очередной машиной. Не сговариваясь, они подошли к куче с разных концов и принялись «обрабатывать» ее на предмет обнаружения черных и цветных металлов, а заодно и еще чего-нибудь интересного, что тоже можно продать или, на худой конец, использовать.
Некоторые зажиточные граждане выкидывали совсем новую одежду, иногда попадалась сносная кухонная утварь, но на этот «товар» бродяги обращали мало внимания – основной целью была все же добыча металла. За день им удавалось заработать сто, а когда повезет, то и до двухсот рублей. Неожиданно один из бомжей издал резкий крик и отпрянул.
– Что там у тебя, Клещ? – вяло отреагировал второй, вставая с колен.
– И-иди сюда бы-быстрее.
От испуга худосочный Клещ заикался сильнее обычного.
Его пожилой спутник, нехотя передвигая нижними конечностями, решил посмотреть на находку.
– А... это, – равнодушно бросил он. – Этого добра здесь хватает. Привыкай.
Он хлопнул Клеща по плечу и медленно потащился назад.
– К-как же так? – крикнул Клещ удаляющемуся спутнику. – В-ведь эт-то... Надо же в м-милицию с-сообщить!
Из здоровенной спортивной сумки, в которую так неосмотрительно заглянул Клещ, торчали человеческая нога и рука.
– Сообщай, – небрежно ответил пожилой бомж. – Думаешь, милиции это надо? Сам потом крайним и окажешься.
Клещ так переволновался, что соображал очень плохо. Два противоречивых чувства боролись в его еще не изъеденной цинизмом душе: осторожность и жажда справедливости.
Милицейская машина подъехала к свалке часа через два после телефонного звонка. Двое представителей закона с угрюмыми лицами пробирались вслед за Клещом, стараясь выбирать дорогу почище.
– Ну и вонища, – не удержался от комментариев молодой лейтенант и тут же, вляпавшись во что-то, выругался. – Да еще в такую погоду...
Капитан, несмотря на лишний вес, оказался шустрее своего коллеги и был уже далеко впереди.
Клещ немного успокоился, пока ждал милицию, но все же ему было не по себе. Теперь, главным образом, из-за осуждающего взгляда напарника-бомжа, которым тот сверлил впечатлительного парня.
На указанную сумку капитан воззрился холодно и спокойно. Затем расстегнул до конца «молнию», и все присутствующие увидели окровавленный труп мужчины преклонного возраста. Судя по внешнему виду и одежде, убитый принадлежал к тому же «сословию», что Клещ и его сотоварищи.
– И дернула тебя нелегкая лезть в эту кучу! – хмуро глядя на Клеща, произнес капитан. – Никак нельзя без подобных находок обойтись?
– К-как же?.. Т-труп ведь... – не понял Клещ.
– Для кого труп, а для кого очередной «висяк», – капитан тяжело вздохнул.
Подоспевший лейтенант, злой на всех и вся, услышав слова старшего по званию, добавил:
– Лежал он и лежал себе спокойно... Нет, понадобилось нормальных людей гонять по этой свалке...
Клещ широко раскрытыми глазами обалдело таращился на людей «при исполнении» – он не рассчитывал на такую реакцию. В глазах своего напарника он прочитал явный упрек: «А что я тебе говорил?»
– Никто его не знает? – обратился капитан к собравшимся со всей свалки бомжам, стоявшим поодаль от страшной находки.
Все промолчали.
– Закрой сумку, – приказал капитан лейтенанту. – А ты поедешь с нами, – обратился он к Клещу, с брезгливостью оглядывая его с ног до головы.
Втроем они взялись за тяжелую поклажу и потащили ее к машине.
Когда «козлик» отъехал, среди бомжей начался галдеж.
Лишь напарник Клеща не принимал в обсуждении участия. Он утомленно покачал головой и вернулся к прерванным поискам. За время своего обитания на свалке, довольно уже продолжительное, трупов он видел предостаточно и уже перестал обращать на них внимание.
На светофоре наконец загорелся зеленый свет, и рыжая «десятка», стоявшая впереди, рванулась вперед. Асфальт был мокрым после утренней мороси, и я, в отличие от водителя «десятки», тронулась с места в умеренном темпе – легкомысленно подвергать риску жизнь и здоровье было не в моих правилах.
Навязчивое желание съесть чего-нибудь сладкого третировало меня с самого утра. Все доводы рассудка о том, как вредно употреблять сахар в неумеренных количествах, не нашли отклика в моей душе, которая настойчиво требовала мелких радостей в такой непростой жизни частного
