совсем еще юную девушку, – Мы принесли Амулет к Разлому и совершили обряд.
– Спутник позвал меня! – прорычал человек со шрамом.
– Да, да, – охотно согласилась девушка.
– Чего ты хочешь? – щека со шрамом недовольно дернулась.
– Чтобы ты не делал того, что собираешься, – прозвучал ответ.
– Это еще почему? – взревел он. Шрам залился алым.
– Потому что, это приведет тебя к гибели, – голос остался спокойным.
– Кто посмеет встать на моем пути?
– Ты знаешь ответ. Те же, кто и раньше.
Воспоминания, внезапно прорвавшиеся сквозь плотную завесу забвения, заставили его поморщиться.
– Вижу, ты все помнишь… – усмехнулась девушка, склонив голову.
– Хватит! – человек со шрамом махнул огромной рукой, – Что предлагаешь ты?
Он выслушал ее внимательно, (настолько внимательно, насколько позволяло пульсировавшее в висках чувство голода).
Дослушав, он с сомнением проговорил:
– Это достойная идея. Но на это нужно время, много времени. А они не дадут мне его.
– Время у тебя будет, – успокоил голос, – Время – это одна из двух вещей, которую мы предлагаем тебе за твою дружбу.
– У меня не бывает друзей, – рот скривился в недоверчивой ухмылке.
– Может поэтому, ты до сих пор и не мог победить? – она смело посмотрела прямо ему в глаза.
– Может быть, – сплюнул он под ноги, борясь с желанием наброситься на нее и, разорвав на части, полакомиться свежей кровью. В конце концов, любопытство взяло верх над голодом, – И что же это за вторая вещь?
Когда человек со шрамом услышал ответ, его глаза загорелись звериным огнем, а из уголка перекошенного рта потекла слюна:
– Я согласен! – прошипел он.
2
Часы на руке молодого человека, одетого в потрепанный серый пиджак и отвратительные коричневые туфли, показывали половину второго дня, а главная из двух улиц деревни была совершенно пуста. Но ни его, ни его попутчика, который выглядел еще моложе и кутался в легонькую ветровку, это обстоятельство нисколько не удивляло. Эти двое, как никто другой знали причину повального безлюдья охватившего в последнюю неделю эту, и пять соседних деревень.
Старшего из приметной двоицы звали Максим, а точнее Ударцев Максим Юрьевич. Ему было двадцать девять. Уже шесть лет он работал следователем районной прокуратуры, был на хорошем счету у начальства и на следующий год готовился к переводу в город. Вернее готовился до того, как на него обрушилось это дело, вонявшее как перевернутый грузовик со свежим навозом. Четыре почти одновременно пропавших женщины, к которым через две недели присоединились еще пять, а потом еще три. Уже больше месяца они с напарником мотались на разбитом УАЗике по окрестным деревням, заимкам лесорубов и трижды были в ближайшей женской колонии, но не узнали и не нашли почти ничего. Ни свидетелей, ни мотивов, ни тел.
Хлюпая
