я и сопит, как ёжик, – сказала она.
Мама отмахнулась:
– Какой ёжик? В квартирах ёжики не заводятся.
– Сами собой в квартирах появляются только мыши и тараканы, – засмеялся папа.
– А кто ещё? – спросила Соня и засунула палец в рот – так легче думалось.
– Мокрицы, пауки, мыши…
– Ой, хватит, хватит! – схватилась за голову мама. – Это кошка Муська под ванну залезла.
Соня поверила. А сегодня утром, когда она умывалась, кто-то дотронулся до её ноги и хихикнул. А кошки смеяться не умеют, а только мурлычут и мяукают – это Соня точно знала. Она опустилась на колени и заглянула под ванну, где хранились коробки со стиральным порошком и бутылочки, которые брать запрещалось строго-настрого.
Из темноты блеснули два круглых глаза.
– Эй! – позвала Соня. – Кто там?
Послышалась возня, и на свет выбралась чудная длинноносая девчонка ростом с куклу, с большими зелёными глазами, одетая в голубой сарафанчик и белую рубашку. На голове была косынка, из-под подола выглядывали грязные босые ножки.
– Буратино! – ахнула Сонечка.
– Никакая не буратина, – тоненьким голоском ответила девчонка, – кикимора я. Кикой звать.
– Кикимора? – Соня никогда раньше не слышала такого смешного слова и повторила по слогам: – Ки-ки-мо-ра.
Кика поправила сарафанчик и сказала:
– Мы в избах живём, спокойно хозяевам жить не даём. Вещи испортить, холстину порвать, волосы остричь, скотину пугать, горшок в печке опрокинуть – вот дела наши.
– А зачем? – удивилась Соня.
– Зачем, зачем… Ничего ты не понимаешь. Нам так положено: и мать моя так делает, и бабка, и прабабка, и сёстры.
«Так вот кто вязание распустил! – догадалась Соня. – А мама Муську ругала».
– И как ты здесь завелась, под ванной?
– Никак не завелась. Из коробки с клубками вылезла.
Сонечка вспомнила, что папа на днях привёз от бабушки из деревни целую коробку разноцветных клубочков пряжи.
– Значит, ты у бабушки жила?
– Ага, в дому. А мамка моя – через три двора, – сказала Кика.
Соня подумала, что если бы её саму увезли в коробке неизвестно куда, то мама и папа сошли с ума от волнения.
– Бедная Кика… – прошептала она, – ты ведь очень скучаешь по маме.
– А чего скучать? У нас, кикимор, дел невпроворот, скучать некогда… Чем это так вкусно пахнет? – вдруг принюхалась Кика и задрала кверху длинный нос.
– Мама пирожки с мясом печёт.
– Ох… пирожки-и-и… Люблю пирожочки с пылу-жару, горяченькие, румяненькие! Дай мне один, а? – жалобным голоском попросила маленькая кикимора.
– Хорошо, сейчас принесу, – пообещала Соня, – но с условием: не трогать мамино вязание. Она очень огорчилась.
Кика охотно кивнула и потёрла маленькие ладошки.
Сонечка прошла в кухню, взяла с блюда поджаристый пирожок и снова юркнула в ванную. Маленькая кикимора схватила угощение и принялась с чавканьем есть.
– Пойдём играть, – предложила девочка, – у меня много кукол, есть собачка, мишка и тигрёнок. Пойдём, вместе веселее.
Но Кика замотала головой:
– Нам не положено людям показываться, я выхожу ночью, когда все спят.
– А мне показалась.
– Ты и не человек, а всё равно что половина человека. Малая ещё.
– Я большая, мне пять лет, – обиделась Соня.
Тут папа стал стучать в дверь, и Кика испуганно шмыгнула под ванну.
– Я ещё приду! – шепнула девочка.
Кика в гостях
Соня усадила за маленький столик куклу, поставила перед ней чашечку с блюдцем.
«Всё-таки одиноко и грустно сидеть под ванной, – подумала она, – вдруг там пауки?»
Вдруг за спиной кто-то хихикнул. Соня обернулась – никого!
– Глаза по ложке, а не видят ни крошки! – послышался тоненький голосок возле самого уха.
– Кика, это ты?
– Ну а кто же ещё? – ответила Кика, и Соня увидела кикимору рядом на стульчике.
– Как ты прошла? Я никого не заметила, – удивилась девочка.
– А так! Три раза вокруг себя обернулась, ножкой топнула,
