подключении, часто могут подразумевать и родовую сущность, и особое коллективное бессознательное, и какое-то странно-запредельное… и…
А извне разговоры о таком, или даже уверенность в наличии этого, могут предполагать невменяемость, неадекватность, шизофрению, безумие, мистическое отклонение, психическое расстройство, эйфорию. И опять же, предположительные расстройства и такая невменяемость – тоже не исключена, то есть, возможно, уверенный в таком как-то болен?
И описание таких состояний, состояний такой уверенности или такого странного знания, что представлено в работах мистиков, – что это? Это показатель сильного нервного расстройства или иступленного помешательства, болезненного самоубеждения?
И разговоры о таком могут предполагать шарлатанство, нечто очень нечестное, предназначенное для обмана глупцов, для взятия их под контроль. Но когда игра с таковым не будет являться слабой имитацией, глупостью, профанацией, а будет затрагивать действительные струны конкретного подключения – это может закончиться вывихом, серьезным расстройством глупцов и их «поводырей».
Но когда описание и сами состояния не предполагают и не преследуют никаких посторонних целей, не предлагаются в качестве товара, знания, учения или другого, что также и не говорит о нервном расстройстве, – тогда что это?
И что доподлинно известно о запредельном? Тут могут присутствовать размышления о подобном в качестве негативной теологии, то есть о таком можно размышлять чрез отрицание, или как о том, чем оно не может являться. Или о таком можно молчать, как это было предложено в одной древней практике. В итоге доказать существование чего-то такого, описать его в качестве чего-то, предложить «теорию такого» – бесполезно.
И чем, на самом деле, являются такие «сны наяву» – это уверенности Экхарта, ненормальность Ницше. И, возможно, тому, кто способен на такие погружения – глубоко безразлична оценка такого извне.
Сон
А чем на самом деле является сон? Возможно, могут быть разные сны, но некоторые сны могут сильно удивлять.
И никакой действительный сон невозможно объяснить или понять после, и все физиологические описания – понятийно ничтожны.
В результате увиденного сна о нем можно помнить, можно вспоминать разное, различные сновидения или то, что было в самом состоянии сна. Но в бодрствовании присутствует «нечто пройденное», особый «опыт сна», «то, что было во сне», о чем можно помнить. Но пережить его снова можно только в повторном сне. И тот, кто получил опыт – не обладает никаким понятным представлением о том, чем был вызван тот произошедший опыт. Чем является такой опыт? Что это за состояния, или это только блики в памяти?
И опыт может предполагать только толкование, но толкование после – ничтожно по сравнению с тем, что было во сне, было пережито во сне, переживаемо в конкретном сне.
Сон может быть понят:
– В качестве бессознательного
