я путано что-то отвечала. Все, что я хотела – это чтобы меня оставили в покое. И даже Лизка, моя единственная подруга, начинала раздражать. Радовало, что она перестала разговаривать со мной отвратительным сюсюкающим голосом. С каждым днём она была со мной все строже и тверже и, наверное, это способствовало моему выздоровлению. Вот и сейчас Елизавета вошла твёрдой походкой в палату, стук каблуков, словно отбойные молотки, бил по ушам.
– Вставай!
– Что?
– У тебя скоро начнутся пролежни. Ты знаешь, что это такое?
Я знала, но мне было все равно.
– Врач велел тебе гулять на улице, и чем больше, тем лучше.
– У меня нет настроения.
– Без разницы. Вставай, и поживей. Хватит уже валяться как мусор и жалеть себя.
– Лиз, отстань, – разозлившись, я фыркнула, отвернулась к стене.
Позади раздался смех.
– Что я вижу! Моя девочка оживает.
– Да пошла ты!
Подруга не сдалась. Схватила меня за плечи, стала трясти, вызывая у меня ещё большее раздражение.
– Немедленно вставай!
Черт! Ну и фиг с тобой! Ещё пожалеешь. Я резко села на кровати, и от этого закружилась голова. Лизка уже стояла, держа наготове какой-то облезлый байковый халат. Я встала, покачнулась, и подруга обхватила меня за плечи.
– Держись. Видишь, что значит лежнем лежать две недели подряд.
Я в ужасе застыла.
– Как… две недели?
– Ну почти…
– А… Олег?
– Что – Олег? Заглядывал пару раз, пока ты спала. – Лизка явно отвечала с неохотой. Она всегда недолюбливала моего мужа, несмотря на то, что ее супруг был его хорошим приятелем.
Я натянула халат и направилась к двери. Ещё минуту назад не желавшая вставать с кровати, теперь мне не терпелось выбраться из этого помещения. Спотыкаясь и вцепившись в перила, я быстро спускалась по лестнице так, что подруга едва поспевала за мной.
– Постой, куда ты несёшься?
– Лиза, – я повернулась к ней, – мне надо поговорить с Олегом, попросить у него прощения. Я знаю, он поймёт меня.
Глаза Лизаветы сузились, она схватила меня за руку:
– Пойдём в сквер, там и поговорим.
Лизка потащила меня за собой, и пока я шла, не могла не заметить ещё больше пожелтевших листьев на деревьях, чёрных ворон, шебаршившихся в пожухлой траве. Осень. Самое ненавистное время года, когда все вокруг живет ожиданием умирания. Совсем скоро вместо ярких красок останутся только чёрные, корявые, славно искаженные предсмертными судорогами, тела деревьев, и белый снег, лежащий саваном. Черно-белое. Такое же, как и моя жизнь.
– Мила, думаю, тебе не стоит больше с ним разговаривать, – подруга толкнула меня на лавку.
– С кем?
– С этим козлом.
– С Олегом?
Подруга кивнула. В глазах защипало. Я вдруг
