расплющенный колесами поезда до диаметра полудоллара, копия чека из ресторана, где мы с мамой съели ланч на следующий день после того, как мама выгнала Тилтона, серебряный доллар, который дала мне бабушка Анита, когда я прочитал наизусть «Отче наш», и велела потратить только в день конфирмации.
Медальон с перышком в коробке не лежал: я по-прежнему носил его в брючном кармане.
Я замялся перед тем, как добавить ворсистый глаз в мою сокровищницу. Вдруг в нем таилась черная магия и она каким-то непонятным образом заразит все остальное?
– Идиот, – дал я себе не самую лестную характеристику, бросил глаз в жестянку и закрыл крышку.
Поставил коробку на ночной столик, поднялся с кровати, повернулся и увидел стоящую в дверях Фиону Кэссиди.
Я точно помнил, что запер дверь на врезной замок. Одно или два окна оставались открытыми, но молодая женщина не могла попасть в квартиру через них ни с шестого этажа, ни с улицы.
Она не произнесла ни слова. Смотрела на меня ничего не выражающими глазами, красивое, но неподвижное лицо больше соответствовало роботу, электронный мозг которого сейчас определялся с последующими действиями. Сине-лиловые глаза казались стеклянными.
Мне бы хотелось сказать, что я тревожился, но не боялся, хотя, по правде, она испугала меня, потому что материализовалась, как призрак, а теперь просто стояла и смотрела.
Интуитивно я чувствовал, что и мне не следует заговаривать первым, отвечать взглядом на взгляд, молчанием – на молчание, и этим заставить ее нервничать. Но сдержаться не смог.
– Что вы тут делаете?
С порога она шагнула в мою спальню.
– Как вы сюда попали?
Игнорируя мои вопросы, она оглядела маленькую комнату, уделив особое внимание постеру с Дюком Эллингтоном во фраке – его запечатлели в клубе «Коттон» в конце 1920-х годов, на фоне знаменитых фресок, – фотографии в рамке дедушки Тедди и Бенни Гудмена и постеру моего любимого телевизионного комика Реда Скелтона, в наряде Фредди Шаромыжника, потому что я не смог найти его постер в образе Клема Кадиддлхоппера, самого смешного, по моему разумению, персонажа Скелтона.
Фиона закрыла за собой дверь, чем еще больше перепугала меня, и я вновь раскрыл рот.
– Вам бы лучше уйти отсюда.
Тут она вновь удостоила меня взглядом – лицо оставалось бесстрастным – и наконец-то заговорила:
– А то что?
– Что «что»?
В мягком голосе эмоции отсутствовали напрочь.
– Мне бы лучше уйти отсюда… а то что?
– У вас нет права здесь находиться.
– А то что? – настаивала она.
– У вас будут серьезные неприятности.
Бесстрастность ее голоса пугала меня больше, чем любая угроза.
– И что ты собираешься делать? Закричишь, как маленькая девочка?
