я прибегнул к последнему средству:
– Я буду кусаться.
– Тогда укусят и тебя.
Ее рост составлял пять футов и, наверное, дюймов семь. Я дышал ей в пупок. Если хотите знать, чувствовал себя пигмеем.
Она обходила изножье, когда вновь полыхнула молния.
– Дело в том, что я видел вас во сне, – признался я.
За молнией последовал оглушительный гром, и я подумал, что это Фиона Кэссиди навлекла на город грозу, начавшуюся практически сразу после ее появления в нашей квартире.
– Сколько тебе лет, проныра?
– А вам-то что?
– Ты лучше отвечай.
Я пожал плечами:
– Будет десять.
– Значит, только что исполнилось девять.
– Не только что.
Она остановилась, посмотрела на меня сверху вниз, приблизившись на расстояние вытянутой руки.
– Тебе снятся девочки, так?
– Только вы. Однажды.
– Слишком ты мал для «мокрого сна»[25].
– Откуда вы знаете, что мне снилась вода? – в удивлении спросил я. – По крайней мере, со всех сторон доносился шум бурлящей воды.
Вместо того чтобы ответить на мой вопрос, она сама спросила:
– Почему ты пошел за мной на шестой этаж, врун?
– Как я и говорил, я узнал в вас девушку из моего сна. И это чистая правда.
Наконец-то в ее голосе появился некий намек на эмоции.
– Ты мне не нравишься, проныра. Мне хочется разбить твою обезьянью физиономию. Больше не пытайся шпионить за мной.
– Не буду. С какой стати? Вы не такая уж интересная.
– Я могу очень быстро стать интересной, проныра, более интересной, чем ты можешь себе представить. Держись подальше от шестого этажа.
– Мне нет нужды подниматься туда.
– И желания тоже быть не должно, если только ты не глупее, чем я думаю. И поговорить обо мне желания у тебя тоже нет. Ни с кем. Ты никогда меня не видел. Мы с тобой никогда не разговаривали. Идея понятна, проныра?
– Да. Хорошо. Ладно. Как скажете. Нет проблем.
Она еще долго смотрела на меня, а потом перевела взгляд на флорентийскую жестянку, стоявшую на ночном столике.
– Что ты туда сейчас положил?
– Ничего. Ерунду.
– Какую ерунду?
– Одну мою вещицу.
– Эту вещицу ты взял из моей дорожной сумки или из моего спальника?
– Я не прикасался к вашим вещам. Только заглянул в комнату.
– Это ты так говоришь, врун. Открывай.
Я взял металлическую коробку и прижал к груди.
Она хотела еще одного поединка взглядами, и я пошел ей навстречу, хотя ее дикие глаза если не пугали, то вызывали тревогу.
– Что такое черное снаружи – красное внутри? – спросила она.
Я не знал, о чем она, чего хочет. Покачал головой.
Из кармана ветровки она достала выкидной
На английском ночное семяизвержение – wet dream / мокрый сон. Учитывая время действия романа и возраст Ионы, значения этого термина он знать не может и воспринимает буквально.
