style="font-size:15px;"> Перед Лабазовым Глеб Николаевич, прекратив моцион, остановился, как вкопанный. Тот с печальной улыбкой склонил голову, и его меланхоличная улыбка сделалась мрачной, словно мука за несовершенства мира раздирала душу начальника подразделения.
– Хитрый ты, Глеб Николаевич, – проговорил он со вздохом, и Павлу показалось странным сочетание ума и беспомощности в лабазовских глазах. – Правильно, что набрал женщин. К тебе такие молодые красавцы, – он кивнул на Павла, оценившего слово «красавец», как фигуру речи – пачками будут слетаться, как мотыльки на лампу.
Потом Глеб Николаевич завел Павла в комнату и с покровительственной полуулыбкой представил сотрудницам. Женщин было трое, и в одной Павел, оторопев, узнал Машу. Вторая, с каштановыми волосами, Валя – немного за тридцать и с обручальным кольцом – была, в отличие от нарядной Маши, в недорогом платье, а третьей была сорокалетняя кокетливо-простодушная Рената Евгеньевна, чьи непомерно высокие каблуки в представлении Павла мало соответствовали возрасту.
– Увел у Смоляницкого молодого специалиста, – игриво сообщал Глеб Николаевич, ловко барражируя между столами. – Там двое убежали: один к нам, другой – к Рыбакову. Конечно, губа не дура… понятное дело, в командировки лучше в Париж, чем в Сары-Шаган. Вот где были все удовольствия. Клопы с кулак величиной. Делали так: кровать обливали кипятком, а ножки ставили в банки с водой – эти твари лезли на потолок и пикировали. А самое страшное бывало по субботам. Из Ташкента приходил самолет с водкой, и все упивались вдрызг: на всю жуткую степь – ни одного трезвого.
Рената Евгеньевна по-хозяйски оглядела комнату и спросила у Глеба Николаевича, где он разместит сотрудника. Освоив стол, Павел посмотрел в окошко, привыкая к панораме, где перед наблюдателем открывалась перспектива соседних, родственных «Витязю» учреждений. За забором начиналась территория НПО «Полет» с ангарами, гаражами и кривобокими строениями. За ними электрически светилось здание НИИ «Туман», о котором злые языки судачили, что деятельность подозрительной конторы покрыта туманом, скрывающим вопиющий непрофессионализм и беспардонную растрату народных денег. Следом тянулась загадочная промзона с темно-кирпичными сараями, где временами речка-вонючка, протекая мимо обвитого колючей проволокой забора, окрашивалась в неестественные химические цвета. Дальше изгибалась железнодорожная ветка, за ней шла насыпь, и следом, за лесозащитной полосой – обычные жилые районы, разбавленные зеленью тополей и берез. Мирная картина упиралась в горизонт, над которым царило небо, усыпанное барашками перистых облаков.
Когда Вадим Викторович спросил, понравилось ли сыну на новом месте, тот изобразил эйфорию, покривив душой: пока нравиться было нечему. Четверо серьезных соседей по комнате отнеслись к новичку с прохладцей, не особенно полюбопытствовав, кого к ним занесло. На следующий день Павел решил, что с утра, не теряя ни минуты,
