жертва, случилось ли, к примеру, изнасилование, и была ли смерть жертвы быстрой или долгой и мучительной…
– Хм… То есть убивший ребенка гад…
– У него почти не будет шанса спастись.
– Почти?
– Нельзя оставить даже такого за тысячу километров от жилых мест, одетого только в тонкую куртку и рваную шапку… понимаешь? Шанс должен быть всегда. Но иногда шанс этот призрачен… он столь же призрачен, как у нас здесь – каковы были наши шансы отсидеть все сорок лет в тюремном кресте и не умереть от болезни, не быть сбитыми Столпом…
– Понимаю, – кивнул я и допил чай. – Хорошо. Снабженный тем или иным снаряжением и пропитанием преступник оказывается брошенным в снегах. И дальше все зависит только от его стойкости и силы воли. Он должен пройти весь путь и если не сумеет – умрет, и никто не придет его спасать.
– Все так, Охотник. Ты понял правильно. Это всегда очень долгая и тяжелая дорога. И пока он идет по ней – он может подумать о своих грехах, он может вспомнить лицо убитого им и раскаяться…
– И как часто это удается? Выйти живыми в теплые места.
– Редко. Очень редко. И на это мало кто решается.
– Даже приговоренные к смерти?
– У нас убивают мгновенно и безболезненно. Секунда – и ты мертв. И у нас не предупреждают о времени смерти. Тебя казнят прямо в твоей же одиночной камере.
– Вот ты ел кашу… и вот ты уже лежишь головой на столе, так ничего и не успев понять?
– Да. Мучительное ожидание… и все же милосердная молниеносная смерть.
– Я понял, – медленно кивнул я. – Понял… но причем тут я?
– А ты бы попытался? Решился бы?
С помощью закрепленного передо мной зеркала заглянув в глаза сидящего позади старика, я ответил:
– Да. Даже если бы меня выгнали в снега голым и босым – я бы предпочел это, а не внезапную смерть за тюремным завтраком.
– Ты силен душой, Охотник.
– Но я так и не понял… Проводник? Соединяющий души?
– Сейчас ты все поймешь. Мы… не все… но многие из нас считают, что это как… «ледяной забег». Понимаешь? Нас сюда сослали искупать грехи. Это лишь символично… акт веры… а может. просто попытка придать смысла этому злобному безумию, что исковеркало наши жизни…
– Ты очень хорошо знаешь наш язык.
– Мой «ледяной забег» длился сорок лет и продолжается. Было время изучить многое, – горько рассмеялся Зурло. – Видишь ли, Охотник, преступник, что бредет в снегах… он не один. С ним всегда идет кто-то рядом. Мы его называем по-разному, много у него имен. Но он не проводник… и не указывающий путь… он просто идет неподалеку от тебя, иногда сближаясь и разговаривая.
– Это человек? Настоящий? Из плоти и крови? Или что-то вроде святого духа или ангела-хранителя?
– Вот! Ангел-хранитель! – воскликнул старик – Правильное название! Да! Но он не святой дух, нет. Он такой же, как ты – человек. Его задача – разговаривать
