еще пребывало на дне.
В свете закатного солнца резко выделялись красные, безжизненные, без клочка зелени, скалы Синайского полуострова, – наверное, такими они были и тысячи лет назад, во времена фараонов, и так же бесстрастно наблюдали за происходящим.
Мы находились на внешнем рейде порта Суэц среди множества кораблей и судов, готовящихся войти в Суэцкий канал с утренним караваном. Было уже поздно, и хотя рейд издали светился якорными огнями судов, вокруг стояла настоящая «тьма египетская». Моряки собрались на корме, появилась гитара, и оказалось, что наш второй помощник, отличный штурман, еще и неплохо поет. Особенно старинные русские романсы, заставлявшие с грустью вспоминать о далекой родине. Но по родине тосковали не только мы.
С недалеко стоящего польского парохода донеслись звуки скрипки – на мостике, слабо различимый во тьме, стоял человек и играл «Полонез» Огиньского. Он вкладывал в игру всю душу, и щемящая, извечная польская тоска по свободе буквально вышибала слезу. Это было потрясающе – услышать польскую скрипку во мраке египетской ночи. Сыграв на прощание «Ешче Польска не сгинела…» (видимо, в пику нам), скрипач умолк. Мы разошлись по каютам – предстоял напряженный день, за который мы должны были пройти в узком канале от Суэца до Порт-Саида. Нелегкое испытание для всего экипажа, особенно для капитана, механиков и рулевых.
С рассветом на борт прибыл египетский лоцман, «пошел» шпиль, загремела якорь-цепь, и судно, втягиваясь в кильватерную колонну каравана, малым ходом пошло к каналу. Несмотря на пронизывающий утренний холодок, свободные от вахт моряки стояли на палубе, вглядываясь в приближающийся город и широкий, облицованный камнем вход в канал.
На входе мы приняли на борт две шлюпки со швартовщиками – дюжиной одетых в живописные лохмотья и замызганные чалмы, дочерна загорелых египтян, сразу разбежавшихся, как тараканы, по судну и затеявших бойкую меновую торговлю всякими сувенирами, поскольку денег у нас не было.
Танкер медленно шел по каналу, от бортов рукой подать до пустынных утренних улиц Суэца, еще сохранивших следы недавней войны – наспех заделанные пробоины и щербины от пуль на стенах зданий. На площади стоял подбитый израильский танк «Центурион», в башне которого зияло аккуратное отверстие от кумулятивного снаряда, перебитые гусеницы распластались рядом, а вездесущие арабские пацаны с азартом крутили его катки.
За городом потянулись пустынные пейзажи, горы песка, укрепления с торчащими зенитками, автострада с густым потоком машин и совсем неожиданно – большое стадо блеющих овец, которое гнали две женщины в развевающихся черных одеждах и с длинными посохами. По бокам, вывалив красные языки, бежали громадные, лохматые псы.
Наверное, так же все выглядело и тысячу лет назад, при фараонах.
После короткой стоянки в Горьких озерах прошли город Исмаилию и к концу дня подошли к Порт-Саиду. Кругом тянулись современные городские
