Влад! Всё о счастье вспоминаешь. А когда живой был, так и внимания не обращал. Всё думал, что счастье где – то за горизонтом. В далеком будущем, до которого можно и не добраться. Да многие люди так. Почти все. Не могут понять, что вот оно счастье, в этом мгновении, сейчас. Наслаждайся! Храни! Нет, редкие на это способны…
– Рад тебя видеть, Ганнибал, мысленно ответил Он, а рукой показал как будто приподнял шляпу.
– Давай без древних церемоний, – просигналил робот, -поработаем.
Какая будет тема занятий? – пошутил Влад, – я весь внимание.
– Брат у тебя там остался. Хочу в ваших отношениях разобраться. Некоторые моменты нам не ясны. В плюс тебе ставить, или в минус. Да и в его папку вложить, так сказать альтернативный взгляд. Пригодится.
–Так и у меня в папке есть альтернатива?
– не сомневайся. У всех есть. У нас контора солидная, как у русских говорят – не для веников. Да?
– Спрашивай, – Влад удивился теме, но был готов к любым поворотам.
– Спрашивать не буду, – Ганнибал сменил позу, разлегся на своём «ковре – самолете» во весь рост. Подпер голову рукой. Прикрыл глаза.
– Ты думай. Я разберусь.
*****
Отец называл Влада ежиком. С раннего детства, насколько Влад себя помнил, он был против любых проявлений нежности, объятий и поцелуев. Всегда уворачивался и сердился. Может быть от того, что он в любом возрасте считал себя взрослым и самостоятельным?
Другое дело младший брат Маратик. На том родители вдоволь удовлетворяли родительскую любовь. Любил лизаться. Ну и мама с папой млели от его объятий и поцелуев. Вроде бы братья. От одних корней. А характеры с детства отличались. Мать рассказывала: Влад с годика норовил хватать ложку и черпать кашу, теряя половину и размазывая по щекам. При этом пресекал всякую помощь криком
– Сям!
Маратик кушал по – другому. Брал в одну руку стакан с молоком, в другую булку и приказывал: «Кормить!». Да и ели они по – разному. Влад капризничал, многого не любил. Маратик сметал всё подряд.
Росли они в семье морского офицера. Влад появился на свет еще во время войны. В феврале сорок пятого. В после блокадном Ленинграде. Маратик там же через три с половиной года.
Когда были маленькими, а потом школьниками, они не понимали, как им повезло расти в полной семье, с мамой и папой, в относительном достатке. Ведь половина семей вокруг, а то и больше, были без отцов, выбитых нещадной войной. Намного позже, когда отец в круглые даты окончания Отечественной приглашался на праздничные торжества в Севастополь, в училище им. Нахимова, до них начала доходить правда. Правда о том, как мало шансов было у них появиться на свет! Отец был выпускником училища 1941 года. Уже под налетами фашистской авиации курсанты в ускоренном режиме сдавали последние экзамены, получали лейтенантские погоны, и военными эшелонами направлялись на фронт. Так вот, когда на 20-летие Победы съехались бывшие выпускники, им огласили безжалостную статистику об их выпуске. Из более трех тысяч выпускников на конец войны в живых числилось 312 человек… Один из десяти дожил
